Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Выдала справки Роману, что он состоит у тебя на службе, и в собес. Он долго лежал в Ялт. больнице и как хроник выставлен из нее…

Гурзуф. В день 28-го августа 1946 г. [В Ялту]

Хранится в отдельной папке: ОР РГБ, 331.78.20.

21 сент. 46 г. [Ялта – Гурзуф]

Милая моя дуся, пуся, куся, обнимаю тебя крепко и нежно – ты знаешь, конечно, по какому случаю? Желаю тебе быть здоровенькой, веселенькой и удовлетворенненькой…

С величайшим наслаждением хлебнула бы из той бутылочки шипучего, котор. сохраняется в моем шкафу и ждет подходящего случая. О если бы этот подходящий случай осуществился тайно в моей комнате и именно завтра, когда никого не будет.

Присоединяюсь к твоим близким, когда они будут тебя поздравлять.

Тришку поздравляю особо!

У меня есть маленькая надежда, что я увижу тебя завтра.

Я больна от хорошей покойной жизни – чтоб ей. Каждый день какая-нибудь неприятность.

Пришла Фроловна [944], отдаю ей письма.

Целую и обнимаю. Маша

23 окт. [1946 г. С дороги]

Маша, дорогая, пришлось ночевать у наших благодетелей Кирилловых. Вчера подошли садиться в вагон – оказалось, есть одно верхнее место в жестком большом купе. Кошмар. Пришлось уходить. Вот так путаница, следует написать в газету. У меня адовый насморк, нервничаю и устала. Сегодня обедали у Шлихтер. Ох, скорее бы сесть и ехать. Печально, но надо мужаться. Целую тебя крепко. Спасибо за все. Оля .

Софа целует.

Год по почтовому штемпелю.

29 окт. 46 г. [Москва – Ялта]

Машенька, дорогая, в конце концов мы доехали до Москвы [945]. С любовью вспоминаем и ялтинскую жизнь, и теплые дни, и милый Гурзуф…

Впредь, если придется еще побывать в Крыму, буду отъезжать из Севастополя – не будет этого ужаса посадки в темноте около разрушенного вокзала, и получать приятное известие, что никакого такого вагона – а?! Я не помню, куда у меня сердце пошло. Говорю Кириллову – везите нас в гостиницу, а он повез нас к себе, уложил в своей спальне, а он с женой пошел в столовую на диван – приятно сие? Приехав в Симферополь, повез нас Кириллов к Лидии Филипповне, она живет очень далеко, на окраине, ввалились к ней со всем багажом, с котом. У нее чудесная квартира, накормила нас ужином, поплакала, дети премилые. Меня уложили, поговорили и двинули на вокзал. На другой день пришли Шлихтеры и позвали нас обедать к ним, потом опять к Кирилловым и опять после томительного ожидания – опять на вокзал. Получили два нижних места в б. купе мягкого вагона и ехали хорошо. Рядом в купе очутился Мусатов, ходил к нам в гости. Все наши три повторные телеграммы пришли в Москву 25-го, так что наши встречали нас два дня подряд, несчастные, в 5 час. утра. 26-го приезжаем и… никого на платформе – мы в отчаянии выгрузились и только двинулись – как видим, летит Лева, потом Зося – оказывается, у них авария была с машиной, и они опоздали. Затем подоспел Вово Дмитриев, Яншин, наш Белокопытов [946], Иван Сергеевич с шубами, погрузили нас, привезли домой все подвыпившие, так как ночь не спали. У нас квартира вылизана, стол накрыт, пироги, крендель, водка, коньяк – и представь, в 6 час. утра начали пить водку, шум, хохот, рассказы – в общем, весьма занятно и необычно. Мне было приятно. Разошлись в 9 час. Мы понемногу разбирались, мылись, я легла. Обедали у нас Дорохины [947], Зося приготовила обед, очень расспрашивала о тебе. Вечером заходил Лева, Маша больна и только сегодня была у нас.

27-го 48 лет нашему театру, вечером мы были у Качаловых. Дима праздновал год своего возвращения. Был отменный ужин, масса рассказов, анекдотов, вспоминали жизнь театра. 28-го в 11 ч. вся труппа поехала на кладбище, меня не пустили. В 1 ч. была в театре раздача «чаек». Я открывала собрание. Качалов вызывал получающих, а я передавала орден «чайки» и грамотку. Было тепло, как-то хорошо. В 2 часа поехали в Дом кино смотреть нашу картину – «Мастера сцены». Сначала Москвин в «Царе Федоре» – было тяжело смотреть [948]. Затем показывали меня – можешь себе представить, как я волновалась. Сначала я в своей уборной рассказываю о первом спектакле «Чайки». Затем сцены 3-го акта «Вишн. сада» в концертном оформлении и последняя сцена 4-го акта в костюмах. После меня показывали Качалова в «На дне», и потом он у себя в кабинете читал монолог Ив. Карамазова – помнишь, «клейкие листочки»?

Очень понравилась картина, все отметили ее значительность, серьезность. Меня, Маша, так захвалили, что я как-то растерялась. Раз нравится – слава Богу, не даром я так мучилась на съемках. Софа напишет тебе о моей игре.

30-е . Сейчас была уже на репетиции, завтра играем «Воскресение».

Вчера вечером был Сережа, поговорили о всяких делах, приносил работы сынишки, по-моему, здорово управляется с красками. Жаль, что ты их сейчас не можешь видеть. Был Андрей, на голову выше Софы. Маша поправилась, волнуется из-за матери, получила тревожные вести; предполагают рак желудка, говорят, нужна операция.

Извини за мазню, что-то не пишется, говорить хочется.

Вспоминаю по утрам вкусный творожок, наши обеды внизу, наши кункены наверху.

Целую тебя крепко, будь крепка духом. Привет Ел. Фил., Ксении, Поле. Софа целует. Ольга.

Скажи Ел. Фил. и Федору Никаноровичу, что розы доехали до Москвы.

17 ноября 46 г. [Ялта – Москва]

Дорогая моя Олечка, я знаю, что ты сердишься на меня за мое молчание. Не могу писать – на душе тяжко, как никогда еще не бывало! Причин, конечно, много!.. Отчасти виноваты мои недуги, от которых я утомляюсь длинными бессонными ночами. Днем через силу работаю, еле написала краткую биографию писателя Чехова и разработала метод объяснения школьникам.

Если бы я была здорова и не так нервна, то, вероятно, не реагировала бы иногда на пустяки!..

Твое письмо с приключениями в дороге и о приезде в Москву получила. Пожалела за дорожные муки и позавидовала, что ты в Москве…

Все поджидала письма от Софы подробного, но получила только телеграмму, но и за то спасибо!