Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Смотрела спектакль «Заговор обреченных» [1048], может, и хорошо, но скучновато, очень газетными передачами пахнет. В антракте приехал наш гл. режиссер Кедров [1049]с женой и помощником – меня приветствовать. С непривычки у меня голова как котел была. Иверов чуть не каждый день ходит, следит, не помираю ли я.

Сегодня с 12 час. была моя Елена Александр., приводила в порядок мои ноги и руки.

Маша, я зачитываюсь письмами Антона П-ча, взяла 1888–89 года – самые его трепетные годы…

Зося очень устает, забегает, когда свободна, ночами снимается последнее время, и в театре репетирует. Покинутый тобой Дорохин бывал, что-то потемнел, должно быть от тоски. Так насладилась «своим»? Послушала? [1050]

А я все вспоминаю южное глубокое синее небо и сад, и кедр, и кипарисы, и все, все, и паучка, и бабочку в штанах, и всю жизнь в саду, и Гурзуф мой драгоценный…

Софа сейчас пирожок сладкий мастерит (Варя выходная), ходит в магазины, обозревает. Получила от Ады очень хорошее письмо. Трудно ей живется, хотя и храбрится. Ведь живет одна в лесу. У нее три собаки: черный пудель, овчарка Аста и маленький испанский белый пудель с Канарских островов. Я волнуюсь за нее. Прислала карточку Ольги – молода, красива, точно ей 35 лет.

Лева очень сильно работает, будет на пленуме показывать свою оперу. Вот буду дрожать. Маша, забегая, болтает быстро, быстро.

Извини, что я прилагаю плохие стихи. Это писала перед смертью Ек. Вульф, с которой я когда-то училась. После стихов приписала: «Чайка – это я. Умираю от боли, горя и волнений». Ей хотелось, чтоб эти стихи передала бы я в музей, что я и делаю [1051]. Если хочешь, можешь их выбросить.

У нас, слава Богу, второй день легкий морозец, нет слякоти, нет ветра. Варя каждое утро сообщает мне о погоде в Ялте.

Целую тебя крепко, прости за плохой почерк, рука плохо слушается. Привет. Ел. Фил., Любовь Ермол., Полиньке.

Обнимаю, будь бодра и не теряй юмор. Оля

23-ье ноября [1949 г. Москва – Ялта]

Машенька, письмо твое получила 22-го, спасибо. Это хорошо, что ходила по балкону и дышала за меня, может, и мне передалось. Завидую погоде, хотя и у нас вполне сносно – легкий морозец. Думаю сегодня выйти, подышать, ногами подвигать, а то сижу как приклеенная на своем диване у круглого стола.

Вчера вечером был Виленкин, спрашивал о тебе, шлет привет. Разбирались в жизни, выпили водочки и в 1 ч. он отправился.

Очень хорошие готовые платья появились у нас. Может, тебе присмотреть? Шерстяные. Присмотрим.

Ну, будь здорова, целую, привет Николаю Александр. и Брагину.

Хорошо, что Женя попела у вас и вообще побыла с тобой. Оля

29/XI [1949 г.] Ялта [В Москву]

Дорогая моя, милая моя Пупочка!

Если бы ты знала, как я счастлива, что получила твое обстоятельное письмо! Это такая редкость! К тому же я вчера слушала твои воспоминания о Хмелеве, только голоса твоего сначала не узнала. Рада, что ты работаешь и в театре. Значит, Крым тебе на пользу. А если бы ты знала, какая чудесная, совершенно летняя погода стоит у нас сейчас, и кажется, что зимы не будет, как обычно! А я, бедная я, так занята, что некогда даже на балкон выбираться. Все собираюсь в сад навестить твоих мушек, таракашек и бабочек и передать от тебя привет… Таскают мне из сада розы и всякие цветы, и мне жаль, что это не для тебя. А как пахнет мушмула!

Биб-ка прислала своего библиографа – очень милую даму для обследования нашей работы – и мы, кажется, оказались на высоте своего призвания! Очень помог Н.А. Работа продолжалась целую неделю. Во! Посылку получила, подарки тоже. Колю и Зосю крепко целую.

Обнимаю тебя и Софу.

Что я буду делать с шубой?

Год по почтовому штемпелю.

2 дек. 1949 г. [Москва – Ялта]

Маша, дорогая, bonjour. А у тебя всё гости после нашего отъезда, сие хорошо. Сегодня звонил Ник. Ник., передавал поклон от тебя. Ты что же это про шубу толкуешь? [1052]Ты сама просила прислать ее. Забыла?

Сегодня хороший морозец, 10°, в комнате тепло очень. Марина обедала с нами, приехала с кладбища, прозябшая. Вчера в Доме Театр. общ. слушала Левину оперу «Корень жизни» – нам всем очень понравилось, это настоящая опера, волнующая, прекрасные хоры, арии, дуэты, декорации – тайга и глушь. Смотрели мы, конечно, без декораций, бутафории и костюмов. Не знаю, к чему придерется Комитет, пленум…

Маша, я остриглась, и мне легче…

Вчера был Ник. Дмитр., читал мне свою статью о Володе Дмитриеве для Ежегодника [1053]. По-моему, хорошо прошелся по всей его художеств. жизни. Была Зося, мы хорошо выпили за твое здоровье, вспоминали Гурзуф.

4-го Левино рожденье, у нас будет обед: будут Аносовы, Шебалин, Мясковский – композиторы, уже обдумываем menu – девять человек.

Были недавно у Качаловых, любовались малышкой, Диминой дочкой, твоей тезкой.

Читаю всё письма Ант. Павловича, жаль, что далеки мы с тобой – о многом хочется поговорить, расспросить.

Кончаю, Маша, не забывай свой эпистолярный талант, пусть он поблестит в нашу пользу. Целую тебя, также и Софа. Твоя Olga.

Почему молчит Ел. Фил.?

15/XII [1949 г.] Ялта [В Москву]

Милая, дорогая моя и хорошая Олечка!!

Я знаю, что ты на меня сердишься за мое молчание, но будь ко мне снисходительна и прости, хотя я и не виновата… Я несколько раз присаживалась, чтобы написать тебе, и хотелось поподробнее, но, увы, я погрязла в свою служебную деятельность и была я совершенно отвлечена от своей личной жизни, даже от своих недугов. Хотя вчера был вызван Петрунин, т. к. мой кишечник перестал работать и я изнемогала. Вчера пила касторку и опять завтра придется принимать эту гадость – с детства не пила! Лицо у меня чешется, и хочется его драть ногтями, появляются волдыри на шее… Говорят, это нервная штука, т. к. быстро исчезает и опять появляется.

Для обследования нашей музейной работы из Биб-ки был прислан библиограф – она, – очень милая женщина. Около недели мы, служащие, были на высоте своего призвания и показали себя весьма умело – очаровали, и я уже получила письмо милое, довольное письмо от директора, но пока неофициально. Доклад обследователя на месте имел большой успех! Вероятно, Елизавета Николаевна знает об этом.

А погода у нас изменилась к худшему – уже выпал снег недалеко от нас. Сыро, мокро и мрачновато, я давно уже выходила в сад. Цветы и розы там еще есть. Холодно. А какой у меня шушун! – Красная байка, зеленая с вышивкой отделка, и новое платье, коричневое – шерстяное, длинное. Мне теперь тепло, и я краксива в этом наряде. Если бы Коля меня видел в этом наряде, то простил бы мне мои грехи.

Я не поняла – «эпистолярный талант заблестит в нашу пользу». Что это значит? Это в твоем последнем письме. Целую тебя и кончаю. Хочется написать Софочке несколько слов. Мария .