Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Не писала тебе – все что-то не по себе было, да и рука все как-то не очень слушалась, писать стала плохо.

Сегодня еду с Иверовым к своему профессору в Кремлевку. Все сижу дома, до обеда обычно лежу, после обеда сижу на своем месте на диване, тут и пасьянс, и книги, и люди…

Встречу Нового года тебе уже описала Софа. Я не скисла под утро, даже боли внутри моего органона как будто потише стали. Конечно, прошлогоднего безумия не было, но настроение было хорошее, не пониженное – сыграл Николай Дорохин мои вальсы из «Вишн. сада», Рихтер перед уходом игранул Рахманинова. Мне было приятно видеть всех моих друзей, я с удовольствием слушала и болтала. На другой день обедали у нас все с Гоголевского бульвара: Лева, Маша, Андрей, Аносов, Люба, Пашка, ели здорово и пили.

Лева едет сегодня в Таллин дирижировать – с своими вещами, а потом в Ригу. Маша едет с ним только в Таллин, хочет там материал покупать.

Как твое самочувствие? Пенициллин действует? А я с такой любовью вспоминаю свою комнатку «внизу»: как просыпалась, и в окно глядела, и ждала, чтоб солнце скорее вылезало после восьми часов, ждала твоего выхода вниз, и нашу партию после обеда, и вечерний кункен.

В Москве, конечно, хорошо жить, когда живешь темпом всей нашей современной жизни – пошел туда, поехал туда, и юбилей, и выставку, и театры захватить – ну, это не по мне, живешь вприглядку…

Вспоминаю я сад и чудную голубизну неба, и кипарисы, и кедр с наклоненной главой, и америк. сосенку или елку, и как сидела на солнышке, аж жарко бывало, и очень мне было хорошо.

Да, Маша, получила я письмо из Ессентуков от врача Марии Евгеньевны Чеховой, с просьбой выяснить ей, нет ли родства с А.П. Чеховым, кот. они обожают. Дед ее был торговец баварским пивом, звали его Андрей Александрович, отца ее – Евгений Андреевич – был учителем. Она замужем тоже за врачом – у них собств. дом; сын – инженер в Москве, дочь медичка. Будь добра, если что знаешь, ответь мне сейчас же. А затем целую, спасибо за лирическую открытку. Обнимаю, очень рада, что хоть с балкона любуешься на сад. Ольга

Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.78.26.

8 [января] 51 г. Ялта. 8 ч. утра

Дорогая Олечка и милая Софочка!

Отправляю Ник. Александр. в командировку и делаю ему личные поручения – получить мои деньги, котор. должна мне Биб-ка за письма, хранящиеся у нее. Если удастся совершиться сему, то очень прошу Софочку вкупе с Зосей купить мне весеннее пальто в самом лучшем ателье. Спина клеш, цвет песочный желательно. Если готовое получить трудно, то нельзя ли купить материала – драпа, сукна и т. п., конечно, и соответственной подкладки. Если все это затруднительно и невозможно, то не надо, это я так, между прочим. Возможно, что деньги получить не удастся, то я могла бы выслать отсюда – из Ялты. Но самое главное это твое здоровье, Олечка, о котор. я имею мало известий. Беспокоюсь.

Я очень устала от отчетной суеты и от кормежки служащих, которых долго постили…

Устала я и от своих недомоганий – от старости, с котор. я никак не могу примириться.

Кончаю, пришел Сысоев, чтобы взять отчет и поручения.

Обнимаю, целую, прижимаю к своему сердцу. Маша .

Ношу орден Мао Дзедуна, переданный мне китайской молодежью, побывавшей у нас в музее экскурсией и передавшей мне, что молодежь китайская воспитывается на произведениях Чехова… Вообще занятно…

Все письма М.П. к О.Л. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.106.5. Месяц уточняется по сопоставлению со следующим письмом (в оригинале ошибочно: декабрь).

21 янв. 51 г. Ялта [В Москву]

Дорогая моя Олечка, я все еще на положении больной, все еще гриппую, и никакие пенициллины не помогают – все заперто… Сегодня оделась и вот пишу. Отвечаю на твое хорошее, очень хорошее письмо.

Напиши ессентукской врачихе, чтобы она обратилась к Сергею Мих. Чехову. Он по этой части большой мастер… Я с ним прекратила всякую переписку – не желаю!..

Что-то я никогда не слыхала в своем роду насчет баварского пива. Но существуют сведения, весьма туманные, о Чехии и Богемии… Отсутствие научн. работника, т. е. Сысоева, волнует меня, накопилось очень много писем, на котор. я одна не могу ответить без этого гробокопателя… Нужно рыться во многих источниках, и мне это не под силу. Да и поехал он не вовремя в командировку, и для нашего учреждения, и для Биб-ки…

За посылки как лекарственные, так и съедобные, большущее спасибо. Я считаю себя твоей должницей, и если бы, с помощью Софочки, ты сказала бы – сколько я должна выслать тебе деньгами или мануфактурой, находящейся рядом с нами, – напр., полотенца, простыни. Могла бы подрубить и пометить собственноручно.

Как твое здоровье, была ли с Иверовым у кремлевского профессора? Обязательно напиши. Тебе нужен крымск. воздух. Сегодня, напр., солнце сияет, птички, недоеденные котами, поют. Миндаль и подснежники цветут… Дверь на балкон открыта.

Если бы ты знала, как мне было грустно под Новый год! Я завидовала тебе и Софочке… Целую вас обеих и скучаю без вас. Мария

28-ое янв. 1951 г. [Москва – Ялта]

Машенька, дорогая, comment ça va? [1084]

Ты меня очень развеселила своим желанием иметь бежевое пальто и спина – cloche! Это чудно! Но где достать сие? Посмотрим, может что и набежит.

Я все еще сижу дома, за все время выезжала раз с Иверовым к своему профессору в Кремлевскую новую поликлинику на Сивцевом Вражке – о! Это дворец в пять этажей, мрамор, ковры, великолепные художеств. двери во все кабинеты, все белое, бегают вниз и вверх белые женщины, двери лифтов белые с бронзой. А в старом здании будут расширять больницу. Симпатичный проф. Марков осмотрел меня и снимок Рентгена, ну и… не очень весело. И легкие, и сердце поизносились, верно, здорово. Велел побольше лежать, выступать и играть – никак; и не выходить, вот и сижу и лежу…

Морозы стоят крепкие. 29-го большой вечер памяти Конст. С-ча в нашем театре. Хотели, чтоб я читала свои воспоминания, но решили, что после моего 6-тимесячного заточения – слишком большая нагрузка (15–20 минут), и хотели, чтобы я сидела в ложе зрителем – от этого я отказалась. Написала немного, и Степанова прочтет на вечере. А 19-го вечер памяти Москвина, просят меня открывать – не знаю… [1085].

Слушаю по радио Рихтера и хорошую музыку.

Кот наш огромный и пышный, тяжелый, вроде теленка.

Ходят к нам девочки и мальчики [1086], приносят вести из жизни бытовой.

Получила ли прелестных пингвинчиков? Хорошо они сделаны – поставь их на бюро, они вумные.

А как вспомню солнечные теплые дни в Ялт. саду или в Гурзуфском моем «владении», – защемит сердце. Эх!