Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Мартынова мне очень жаль, про Луначарского я тебе уже писала, что мне грустно, что я уже никогда не увижу этой фигуры… В 21 году мы устраивали с ним вместе Чеховский музей, было много грустного и смешного…

Был писатель Тихонов Влад. Алексеевич, с котор. Ант. Павл. в юности был знаком, он умер очень давно и был гораздо старше Ант. Павл. [394]. Уж как могла уцелеть после него жена – непонятно! Доктора Тихонова ни я, ни Мих. Павл. никогда не знали. Мы тебя оба просим не отвечать на такие «просительные» письма, с именем Ант. Павл. связанные. Береги деньги и никому зря не давай.

Летом муллиха продавала свой дом за 200 руб. Две тысячи – это слишком дорого! Рядом с нами продали дачку за полторы тысячи, вполне благоустроенную и с садиком. Тогда не стоит покупать.

Теперь Кундасова и Дроздова твои подруги [395]– мне они давно изменили!

Здоровье мое значительно улучшилось, только вот сердце пошаливает. Трудно стало ходить в город, особливо в дурную погоду или когда скользко, вот как сейчас. Спешно заканчиваю это письмо, беру палку и иду в город. Сначала по служебным делам в РКИ и потом на пристань – передам это письмо и посылочку Кумскому.

Мечтаю о Москве усиленно, но боюсь туда ехать, т. к. Найденова мне написала, что собираются меня там чествовать [396]. Вот глупо! Целую и обнимаю тебя крепко. Маша .

От крыс надо купить в аптеке крысиный тиф. Все крысы уйдут умирать на свежий воздух. Бедные!

19 февр. 1934 г. [Москва – Ялта]

Милая Маша, я каждый день жду твоего письма, да видно тебе не до меня. А хочется скорее знать, как у вас там. В каком состоянии здоровье Мих. П-ча [397]. Воображаю, как ты переволновалась и замучилась. Все время думается о тебе. Не запускай свое здоровье. Когда думаешь приехать к нам? Пиши, чтоб не думалось того, чего и нет.

Я живу как-то изо дня в день. В доме атмосфера нервная. Лева ежеминутно летает в Ленинград – 22-го там идет его 3-ья симфония, а 23-го здесь в Б. зале консерватории идет в первый раз его 5-ая симфония – он на себя не похож, все сам организует, мечется, говорят, что 5-ая – замечательная, оркестр на черновой устроил ему овацию. Послушаем, я жду с большим волнением. Андрей оживляет весь дом, носится, трещит, до всего ему дело. 24-го исполняется ему три года.

Из Берлина пишет Ада, что Оличка играет в театре молодежи. Спектакли идут от 4-х до 6 час., кассы нет, шумихи тоже, билеты раздаются в школы и высш. учебн. заведения. Она играла служанку в «Слуге двух господ» Гольдони, и Ада пишет, что она прелестна, очень хорошо держится. Она очень увлечена, работает, получает по 15 марок за спектакль, не признает ни выездов, ни поклонников. Мариша много учится, тянется, уже «сформировалась»…

Маша, будь добра, пришли мне хоть краткую историю музея и статистику его посещаемости, нужны материалы. Не волнуйся, думаем устроить сей интимный юбилейчик музея у нас в нижнем фойе, попутно и тебя охватит, и будет очень мило [398].

Твоего Кумского устраивала на два спектакля, он скоро должен вернуться из Ленинграда. Поздравляли мы тут Мейерхольда с 60-летием у него на дому [399]. Был Балтрушайтис [400]с супругой и женатым сыном. На днях была первый раз в Б. театре, смотрела и восхищалась Семеновой в балете «Эсмеральда». Лорд хворает, вероятно, грипп, пол Москвы болеет. Останется ли Ольга Герм. у тебя? [401]

Целую тебя, не плошай и готовься к Москве. Наши тебя целуют. Оля .

Спасибо за булочку и яблочки с грушами. Очень вкусно. Целую.

23/II-34 г. [Ялта – Москва]

Милая, дорогая, родная Олечка!

Я ежедневно намеревалась сесть и написать тебе, но, увы, не могла этого намерения выполнить по многим причинам. Главным образом по случаю тяжкого душевного состояния. Пережила я очень много тревог и волнения! Беда случилась неожиданно! Накануне Мих. Павл. был совершенно здоров. Обычно по утрам, часов с шести, до меня доносятся звуки музыкальные по радио, и я по этому узнаю, что все обстоит благополучно в нижнем этаже. А тут меня поразила необыкновенная тишина, но я долго не решалась спускаться вниз, предполагала, что только под утро заснул. Застала я брата сидящим в кресле – он успел все-таки одеться – с перекошенным ртом и со страдальческим лицом. Левая рука и нога плохо действовали. Представь мой ужас! Я побежала за доктором и привела его только к десяти часам. Сделали все возможное – вечером пустили кровь, и наш больной на другой день уже значительно поправился, но доктор Доброхотов (по нервным болезням) предупредил меня, что я должна быть на всё готова, что только 40 % за то, что брат может выздороветь. Я телеграфировала Ольге Герм., и теперь она с Сережей здесь около капризного больного, который не хочет принимать лекарства.

Ты представляешь себе мое волнение и страх?!

Теперь Миша значительно поправился, уже ходит и опять слушает радио, котор., кстати сказать, от снежных мятелей храпит, шипит и свистит. Сережа приехал с гайморитом, Кувичинский сделал ему предварительную операцию. Бедняга очень мучается и каждый день ходит на бульварную для промывания и дренажа, ему вырвали зуб. После всех этих передряг мое сердце ведет себя возмутительно – я вчера целый день не выходила из своей комнаты, сидела комочком на своей кушетке и страдала от боли. Точно птица трепещет у меня в области сердца. Малейшее движение вызывает сердцебиение. Предупредили по телефону, что вечером будет говорить Москва, и когда позвонили, я быстро сбежала по лестнице, задохнулась и еще больше ухудшила свое состояние. Разговор не удался, у нас была вьюга, и я не знаю – кто намеревался из Москвы с нами говорить – ты или Валя [402]?

Получила твое письмо. Радуюсь за Леву. Поздравляю милого мальчика Андрюшу. Мне очень хочется его видеть. Хочется приехать в Москву, даже наметила дни отъезда – 31 марта или 1 апреля, но боюсь, что не смогу…

Не ндравится мне то, что затевается у вас насчет Музея и меня. Что я, Мейерхольд, что ли? Оставьте эти глупости. Историю Музея, конечно, могу написать. Сережа привезет.

Я не так давно послала тебе открытку и две телеграммы [403], одна из них – первая – вернулась обратно, не нашли тебя на Гоголевской улице! [404]

Погодой похвастаться не могу, очень плохая – то дождь, то снег, то град, то мороз, и всё это при сильном ветре…

У меня наверху такой Le bruit du vent [405], что даже жутко!

Ни один день не проходит без экскурсий и часто без скандала – не хотят ожидать на дворе очереди в дурную погоду. Входят в шубах, в калошах, наносят холод и грязь – одна жуть! Боюсь, чтобы не провалились полы. Замучилась я, милая Олечка!

Будь здорова и прости меня за нелепое письмо. Передай мой привет Лордику и Бакланчику [406]. Целую тебя крепко и нежно. Твоя Маша .