Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Год по почтовому штемпелю.

28-ое июня [1939 г.] Киев [В Ялту]

Итак, о Мария, я шестого буду в Гурзуфе, отсюда уезжаю 30-го ночью после спектакля. Играю 2, 3, 4 и 5-го – два «На дне» и 2 концерта [684].

Ничего не знаю о тебе. Как здоровье, настроение?

Все обговорим при свидании. Софа приедет 7-го с моим «семейством».

Жара, удивляюсь своим силам.

Итак, скоро, скоро обнимемся, а пока целую тебя. Оля

Год по почтовому штемпелю.

9-ое июля 39 года [Гурзуф – Ялта]

Милая Маша, я в отчаянии. Вчера был военный врач, наложил компресс из водки, я всю ночь не спала от боли, и сегодня оказались еще две головки, значит, это карбункул, компресс сняла и жарю на солнце. Крепко тебя целую за фрукты и цветы. У нас совершенно чудесно. Роман на высоте, у Левы садик не узнаешь – гравий, цветы, все выхолено, лестница к морю, одним словом, все прекрасно, кроме моей шеи.

Пластинка моя приехала. Маша, 14-го, верно, придет телеграмма, которую ты вскрой, там будет обозначен час, когда будут по радио передавать мою пластинку по поводу 35-летия [685]– я начитывала в Киеве. Не знаю, поправлюсь ли я – мне очень хочется быть у тебя 15-го.

От Марии Петр. открытка, просит поцеловать тебя, от Лорда телеграмма с приветом. Я не дождусь быть сама собой. Ведь продержалась героически все длинные гастроли и… вот!!!

Целую тебя крепко, привет всему штату.

Купаться у нас запрещено, будем хлопотать, чтоб разрешили. Внизу тишина и чистота. Твоя Оля

9 июля 1939 г. [Ялта – Гурзуф]

Милая, дорогая моя Олечка, что же это с тобой?!

Если бы ты могла приехать в Ялту! Я позову своего доктора, он поднимет на ноги всех хороших врачей, и ты будешь здорова. Мой доктор Куклин любит Антона Павловича и всю нашу семью и сделает так, что ты быстро поправишься.

Это письмо передаст тебе Пронин, и ты с ним обмозгуй все, что надо.

Буду ждать звонка от Софы. Умоляю не оставлять меня в неизвестности.

Целую крепко и обнимаю тебя и прошу приехать для лечения в дом твоего мужа. Я знаю, что ты волнуешься, а я страдаю и мучаюсь…

Буду ждать звонка до глубокой ночи.

Пишу под впечатлением рассказов Григ. Карпов. Твоя Маша

[15 июля 1939 г. Гурзуф – Ялта]

Глубоко огорчена и опечалена, что тяжелая, мучительная болезнь не дает мне возможности провести день памяти 35-летия со дня смерти Антона Павловича в том доме, в котором последние годы своей жизни прожил он.

Вспоминаю первый поэтический приезд в этот дом, встречу с его хозяином и очарование от его светлого большого ума, огромного горячего сердца и мягкого глубокого юмора.

Мой привет и пожелания успеха в работе коллективу, оберегающему Дом, принимающему десятки тысяч посетителей с чеховским радушием и вниманием. Книппер-Чехова

Телеграмма на бланке, но без штампов; датируется по содержанию.

[15 июля 1939 г. Гурзуф – Ялта]

Маша, дорогая. Сердцем и мыслью я с тобой в этот час грустных воспоминаний о дорогом любимом Антоне Павловиче. Тебе, хранительнице его дома, все мои лучшие пожелания успеха в трудной твоей работе. Плачу, жалея, что не имею силы сейчас обнять тебя и горячо поцеловать. Твоя Ольга [686].

Телеграмма на бланке, но без штампов; датируется по содержанию.

10 окт. 39. Симферополь [В Ялту]

Маша, дорогая, сидим на вокзале, приехали очень рано. Спасибо тебе за пальто, но мы ехали, увы, в автобусе, и было очень тепло. Пальто тебе привезет Александра Васильевна. Грустно было уезжать. Уютно мы с тобой последние деньки пожили в нашем летнем домике. Рада, что ты доехала хорошо, надеюсь, что все у тебя будет ладиться. Замечательно красиво было ехать, лес золотой сияет всеми красками. В автобусе, конечно, противно.

Целую тебя, будь бодра и не теряй юмора. Целую. Оля

11 окт. 39 [С дороги]

Маша, дорогая, подъезжаем к Харькову – с утра шел снег, едем по белоснежной равнине, а вчера обедали на балконе в Гурзуфе и Софа купалась в море – чудн ы е контрасты. Последний вечер в Гурзуфе сидел Серг. Ив. Минин и играл с нами в кункен, причем Дина [687]с азартом помогала ему.

Я лежу и не хочется вставать. Целую крепко. Оля

16 окт. 39 г. Москва [В Ялту]

Машшечка, дорогая, вот и мы в Московском котле. Дорогу перенесли хорошо, топили, я все время лежала, Дина приходила к трапезам, даже попробовали в кункен играть.

В Москве была встреча в темноте: Снитков с узлом шуб, Лева, Володя, Федя с большим букетом, Дима, Белокуров и моя Тамара Михеева [688], упаковали нас в машины и по морозцу доехали до дому.

17-ое , вот видишь – не дали кончить.

Ну-с, был у меня доктор кремлевский с Иверовым, и вот решение: на днях меня кладут в Кремл. лечебницу на 6–10 дней на исследования, а затем уже в Барвиху. Жду сейчас, чтобы освободилась отдельная палата.

Сижу вся в цветах – громадные корзины от театра и Влад. Ив-ча, и много других.

Сделали manicure и головы убрали и стали приличнее.

Дина неутомимо готовит и страшно вкусно и легко – мастерица. Сейчас подала запеканку манную, облитую горящим коньяком.

Андрюша был уже раза три, Люба, бабушка, Володя, Кундасова (!!), Морозова, Соф. Вл., Лорд, Раиса Ник., Дерман принес биографию А. П-ча [689], очень кланяется тебе.

Предстоит очень неприятная операция с отказом Поле, уже приходила к нам одна желающая, жившая у Судаковых – солидная. На Алекс. Васильевну, думаю, слабая надежда.

Софа орудует, все распаковывала, устраивала, очень хорошо выглядит [690]. В Академию еще не ходила.

Как твои дела? Перевели ли Полю [691], вообще, как все ладится? Привет всему двору. Кончаю, а то опять не отойдет. Целую крепко, Дина целует. Твоя Оля

19 окт. 1939 г. Кремл. лечебница [В Ялту]

Дорогая Машечка, сижу в одиночной камере, вечер, тишина, в изголовье наушники (радио), передают «Землю» [692]. Читаю много. Бекетова принесла мне свой перевод «Давида Копперфильда», и я с увлечением читаю – прекрасный перевод [693]. Читаю и Дермана – биографию А. П-ча, – пока меня многое удовлетворяет.

Сегодня утром натощак с 9 до 12 ч. – брали кровь, как называется «сахар с нагрузкой». Сначала брали кровь из вены, потом дали выпить стакан горячей воды очень сладкой (ух!) и потом делали 6 уколов, брали кровь, сначала через ¼ часа, потом через ½ часа – вот-с. Исследуют и мочу и кака; завтра, кажется, предстоит рентген и желудочный сок – ох!

Я здесь с 17-го вечера. Был здесь Качалов, все ходил ко мне, сегодня уехал в Барвиху.