Мария Чехова - О.Л. Книппер – М.П. Чехова. Переписка. Том 2: 1928–1956

Сейчас говорила с Софой по телефону. Дина вчера лежала с приступом малярии, завтра ее кладут в тропический институт – очень хорошо. Поля уходит, у нас теперь Анна Ивановна – посмотрим, как будет.

6-го жду Софу с Лизаветой. Ну вот; посылка тебе уже поехала, кажется. Прости, что так запоздала.

Целую тебя крепко. Оля .

Привет Цанову [703], расскажи ему про меня.

20 ноября 39 г. Барвиха [В Ялту]

Ну, Маша, дорогая, наконец-то [ты] получила посылку, провол о чка была из-за ящика.

Я «подправляюсь» – сплю, ем, гуляю, через день беру ванну хвойную с солью; каждый день прогревают соллюксом мой рубец, через день ионизируют, причем во рту металлический вкус. Делают уколы пантокрина, глотаю какие-то порошки, сижу на диете. По утрам пью полстакана что-то вроде англ. соли. Вот-с. Через день сижу в кино, видела «Пожарского и Минина», неплохо; видела очень хорошую картину «Ленин в 18 году».

Маршак [704]здесь, очень хорошо и любовно вспоминает тебя. Сегодня приехали Булгаковы, я с Вас. Ив. была у них. Он в темных очках, лежит. Елена Серг., его жена, рассказывала, как он сильно болеет. Одно время был безнадежен. Один глаз совсем не видит, другой плохо. Не знаю, поправится ли [705].

Сегодня проснулась – все белое – гулять было чудесно, воздух упоительный, но, думаю, все стает – тепло. Да, еще каждое утро в 8 час. у меня общий массаж. Если бы только наладился кишечник!

Сегодня Лева дирижирует, и мне грустно, что я не буду в концерте. Каждый выходной прибывает Софа; Лизавета была раза два, Марина, посидим, погуляем… 29-го я кончаю курс и приеду наконец домой.

Когда же наконец отремонтируют твою келью! Воображаю, какой хаос в доме, но зато как будет приятно, когда все кончится и дом окрепнет. А ты держись, как всегда, молодцом, целую тебя крепко, передай привет твоему «двору», Минушу особый привет. Твоя Оля

19 дек. 1939 г. [Москва – Ялта]

Драгоценный депутат [706], как ты себя носишь? Как ремонт, как вообще все?

Ну а я пробую и начинаю жить в Москве. Вчера первый раз днем смотрела «Тартюфа», а потом мы обедали у Вово, в его новой квартире. Марина накормила на славу. Дом занятный – бывш. Хитровка, какие-то мрачные галереи, коридоры с железными решетками, закоулки, лестницы… и в квартире симпатично, но смешно.

Я с тоской вспоминаю Барвиху, чудный воздух, прогулки, регулярную жизнь. Чувствую себя хорошо пока.

Дина уехала 15-го в Саратов, нервничала, пекла пироги в последний день, много нужного накупила носильного и себе и своим. Полечила свою малярию. Без нее стало как-то тихо.

Я сегодня сижу одна дома, скоро 11 ч., а Софа еще заседает, днем была Марина, я и гулять не ходила, сижу пишу о Конст. Серг-че [707].

Лева уехал в Ашхабад на месяц.

Каждый вечер почти приказ наводить темноту, а выглянешь в окно – свет во многих домах. Я и сегодня вечером из-за этого не вышла.

Бываю днем в театре, привыкаю, думаю понемногу начать играть.

Аннушка наша ничего, чистоплотная, тихая. Посмотрим, как дальше.

Послала деньги в Гурзуф, чтоб крышу делали.

Маша, прости за пустопорожнее письмо, что-то не пишется и кислая я сегодня.

Когда открываете музей? Пришла твоя открытка Софе, и я прочла. Как жаль Минуша!! Чудный был котик. А у нас Хинка слепнет, не знаю, поправится ли, пускаем ей капли, Софа была с ней у Тоболкина. Целую тебя, держись и будь здорова. Оля [708].

7 янв. 1940 г. [Москва – Ялта]

Машенька, драгоценная, с Новым годом!

Целую тебя, желаю здоровья, бодрости, успешной депутатской работы и процветания детища твоего – музея. Встречала ли Новый год и как? Мы встречали дома: Вово с Мариной, Раиса Ник. с мужем, Володя-брат и Борис Эрдман. Горела елка, очень красивая, во время боя часов писали желания и проглатывали их вместе с шампанским. Всю ночь до семи утра ходил народ. Был Федя и, как всегда, уморил нас смехом, были Фадеев с Линой и много еще наших – было шумно, весело, и все остались очень и очень довольны. На другой день я лежала до обеда – ведь первый раз после болезни попробовала ночку посидеть.

Вчера была с Софой в Новодевичьем (память Конст. Леон-ча). Мороз был адовый, но красиво – все инеем покрыто, солнце, как шар огненный. Положила венки еловые на могилы, постояла… Все покрыто белой пеленой. Видела памятник Екат. Ник., делал Шадр [709]. Работа очень хорошая, но дико показалось мне показывать на памятнике женщину с оголенной спиной, профиль с букляшками, висят с плеч какие-то ленты, не то куски материи. Стоит высокий черный мрамор и на нем белое ее изображение – молодой хорошенькой женщины. Чудн о !

Обедала вчера у Любы – ее рождение. Грустно без Левы и Андрея там. Лева – в Ашхабаде, Андрей на Николиной горе. Обедала Тамара, конечно, и Вово.

Лева мне второе письмо пишет, чтоб приготовить Любу к тому, что они должны разойтись. А ты знаешь, как с ней трудно говорить! Не знаю, как это будет.

19-го мы устраиваем в театре вечер, посвящ. Конст. С-чу [710]. В конце месяца начнутся Чеховские вечера [711]. 25-го – Ленинская б-ка устраивает интимно для научных сотрудников, 27-го в Доме ученых.

Я еще не очень играю, что-то не хочется, сыграла «Воскресение» и «Враги»; пока привожу зубы в порядок. Сейчас, говорят, 29° – ужас!

Софа мерзнет в своей Академии.

Ну, Machette, будь здорова, поздравляю весь твой «двор» с Новым годом. Какова зима у вас? Целую крепко. Оля

Все письма О.Л. к М.П. за этот год хранятся: ОР РГБ, 331.78.15.

12 янв. 40 [Ялта – Москва]

Родная Олечка, тебе пишет страдалица Хина Марковна [712]. Читай терпеливо и внимай. Прежде всего не обвиняй, что редко пишу. Денно и нощно у меня было желание поведать тебе мои скорби, и часто жалела, что между нами тысячеверстное расстояние! Пришлось пережить много бед и разочарований…

Ремонт окончился с большим скандалом – известная тебе национальность бежала, не расплатившись с рабочими и запутав дела… Права Дина! Хотя еще и не послали исполнительной сметы, но все-таки горизонт понемногу проясняется…

Много труда было с расстановкой вещей. Теперь столовая приняла такой вид, как было при Ант. Павл. Все лишнее перенесено в комнату матери, а из этой последней, находящейся еще в работе, получается интересный биографический музей, начиная с детства А.П. и кончая смертью. Там висит твой портрет, написанный Срединым (в новой, хорошей раме), портрет Ивана Павл., матери, Мих. Павл. Перенесен стол, за которым написана «Чайка», и множество фотографий и рукописей. Сделаны две витрины на ножках, где хотим положить часть его одежды – перчатки, в котор. он работал в саду, воротнички, галстучки и проч. Одним словом, все то, что было скрыто от глаз посетителей. Откроем эту комнату только к годовщине рождения, т. е. к 29 января. Кабинет от обоев вышел мрачноват. Посетителей принимаем, но пока их мало. Денег в банке не дают, бедствуем…