Екатерина Андреева - Всё и Ничто

Кабаков И. Три инсталляции. С. 207–208.

Недоверие к изображению – результат воздействия советского искусства на всех его уровнях. О двоящейся картине мира в соцреализме см.: Андреева Е. Спор об искусстве // Художественный журнал. 1995. № 6. С. 10–12; Бобринская Е. «Существующее небытие» в советском искусстве // Место печати. 2001. № 13. С. 85–98.

Государственным художником, не украшателем, а ретранслятором глубинных знаковых процессов называет Кабакова Андрей Монастырский, анализируя планы и реализацию московских строек и одновременные им изменения в творчестве Кабакова (см.: Монастырский А. Земляные работы // Место печати. 2001. № 13. С. 110).

Новиков усиливает действие неоакадемизма «боевыми» высказываниями и операциями. В сопроводительном тексте к выставке «Ренессанс и резистанс», которая проходила в Мраморном дворце летом 1994 г., Новиков написал, что неоакадемизм наступает под зелеными знаменами, не употребляя слово «экологические». Позднее Новиков сообщает неоакадемизму сходство с инквизицией. В 1998 г. Новиков инициирует появление боевых листков «Художественная воля» (ХВ) и «Сусанин» (последний персонаж опять-таки вечно живой благодаря Хармсу), а также 23 мая организует сожжение порнографии в честь Джироламо Савонаролы на одном из кронштадтских фортов.

Б. Гройс писал о ранних альбомах: «Кабаков разлагает [авангардный] миф на массу пересекающихся, взаимно противоречащих, расползающихся и т. п. тривиальных историй, из которых невозможно сделать выбора, так что, например, гностическое странствие души сквозь миры и зоны приравнивается и к истории авангардного искусства, и к семейной мелодраме („Вшкафусидящий Примаков“, начинающийся, кстати, с „Черного квадрата“ Малевича, интерпретированного как то, что видит забравшийся с шкаф маленький мальчик). <���…> Если авангард увидел за внешней устойчивостью быта… знание великого Ничто, … то Кабаков помещает само это прозрение в бытовой контекст – при этом быт понимается им… как переплетение… идеологических установок, которые… уводят в непрозрачность еще более глубокую и абсурд еще более радикальный, нежели чернота и абсурд авангардистского космоса, имеющие определенный референт – ничто» ( Гройс. Б . Стиль Сталин. С. 79).

Так, Новиков, словно золотоискатель, фильтрует во всех сферах советского быта крупицы стремления к творчеству. Его знаки солнца, похожие и на детский экспрессионистический примитивизм, и на лагерные татуировки, говорят о поиске искусства на всех уровнях его возможного зарождения.

В другом проекте, «Коллекционер», Кабаков пародирует художника-оформителя советских «казенных мест», который украшает стенды. Наклеенные друг на друга в «художественном» порядке изображения символизируют утопический Порядок, наложенный государственной волей на хаос жизни. «Коллекционер» грезит о порядке, в то время как за стеной, на коммунальной кухне сходятся в схватках его соседи.

Здесь стоит сказать о другом произведении матери Новикова Галины Васильевны – о том, как она по-эллински украсила могилу своей старшей дочери и ее сына, кузена Тимура, утонувшего в шестнадцатилетнем возрасте. Рядом с типовым крестом она прикрепила к ограде большую, под стеклом, фотографию внука, в размер скромной аттической стелы. Оторопевший посетитель люмпенского Красненького кладбища на этой фотографии видит почти обнаженного красивого юношу-пловца, стоящего на берегу спокойного, окруженного холмистым пейзажем озера.

Ануфриев С., Пепперштейн П. Полет, Уход, Исчезновение // Ануфриев С., Пепперштейн П. Девяностые годы. С. 80–81.

Разочарование в проекте современного искусства, ощущение его недостаточности и бесперспективности первым высказал именно Новиков в неоакадемическом манифесте 1991 г. Затем об этом же в середине 1990-х гг. говорят С. Ануфриев и П. Пепперштейн; в 1998 г. Ю. Лейдерман в статье «Уорхол и пустота» (Искусстве кино. № 6. С. 115–119) и, наконец, в 2001 г. Кабаков, правда словами В. Тупицына в статье «Поставтономное искусство» (Художественный журнал. № 39. С. 47–51), выражает сомнение в результатах деятельности самых известных западных художников, музеев и кураторов 1990-х гг.

Так, в 1980-х гг. Новиков создает своим друзьям сказку полярной природы; герои снежной фауны до сих пор населяют произведения Олега Котельникова и Андрея Медведева. Записывая в 1997 г. биографию Новикова на магнитофон для ретроспективного каталога, я спросила, видел ли он сам белых медведей. Он ответил, что да, видел, но никому об этом рассказывать не хочет, потому что они были мертвые, это были желтые туши, которые солдаты привезли и выбросили на улице поселка.

Информацию по истории кино автору любезно помогала собирать А. А. Артюх.