Мэри Габриэл - Карл Маркс. Любовь и Капитал. Биография личной жизни

Маркса теперь сопровождала Лаура, и он следил за военными новостями по газетам и правительственным документам в Британском музее. Кроме английских, он читал американские газеты (и аболиционистского Севера, и рабовладельческого Юга) в американской кофейне, поскольку, как он объяснял Энгельсу, английская пресса умалчивает о некоторых подробностях в ходе конфликта {51}. По мере чтения росло его восхищение Линкольном, которого Маркс назвал «уникальной фигурой в анналах истории». Маркс говорил, что, невзирая на обтекаемые официальные формулировки, документ Линкольна об освобождении рабов (Маркс называл его «Манифест об отмене рабства») был «самым важным в американской истории с момента создания Союза», и если даже стилю Линкольна не хватало драматичности, то документ все равно вносил свежую струю в церемонные и никчемные декларации европейских лидеров: «Новый мир никогда не сможет достичь большего триумфа, чем во время демонстрации того, как простые люди доброй воли, объединившиеся в политическую и социальную организацию», могут совершать подвиги, которые в Старом Свете могли позволить себе только герои» {52}. Маркс утверждал, что события в Соединенных Штатах «из числа тех, что изменяют мир»… {53}

Работу в железнодорожном офисе Маркс не получил — у него был слишком плохой почерк. 60 фунтов, полученные от Энгельса, помогли прожить лето, но наступление нового года сулило новые проблемы с деньгами, прежде всего — с уплатой аренды, которую нужно было внести в январе {54}. В поисках возможных решений Маркс в декабре послал Женни в Париж — поискать «литературных джентльменов» и переговорить с ними относительно его книги, а также встретиться с одним банкиром, которому они когда-то — когда он был беден — одалживали денег. С самого начала поездку Женни омрачали неудачи, которые, по словам Маркса, «можно было бы счесть смешными, не будь они столь трагичны». Корабль, на котором Женни отправилась во Францию, попал в такой сильный шторм, что другой корабль, плывший следом, затонул. Потом, уже в пригороде Парижа, Женни села на поезд, чтобы добраться до дома банкира, — но паровоз сломался настолько серьезно, что поезд простоял 2 часа. Затем перевернулся омнибус, на который она пересела {55}. Когда же она наконец добралась до дома банкира, то выяснила, что за день до этого его хватил обширный удар. Женни уехала из Парижа, достигнув немногого: она пообещала знакомому журналисту, что если следующая часть работы Маркса все-таки выйдет, то будет опубликована и на французском языке. Однако и на этом ее злоключения не закончились. Уже в Лондоне ее кеб столкнулся с другим, постромки перепутались так сильно, что ей пришлось добираться домой пешком, по снегу и мокрой грязи, и двое мальчишек несли ее багаж и свертки с рождественскими подарками, привезенными из путешествия.

Ожидая теплой встречи с семьей после трудной дороги, Женни нашла дом подозрительно темным и тихим. Оказывается, два часа назад сестра Ленхен, Марианна, умерла от обострения ревматизма. Женни писала подруге: «Женни и Лаурахен подошли ко мне, бледные и измученные, а Туссихен я нашла в слезах…. Можете также представить страдания Елены — ведь сестры так любили друг друга» {56}.

Во время сочельника Марианна лежала в гробу в доме Маркса; похоронили ее тремя днями позже {57}. В тот год у них не было ни елки, ни рождественского пудинга, ни венков из омелы. Вместо этого в гостиной дома стоял мрачный гроб. Женни писала: «Весь дом погрузился в скорбь и молчание» {58}.

В жизни Маркса было много случаев, когда он проявил себя как крайне эгоцентричный человек. Даже по отношению к тем, кого он любил больше всего на свете, он порой бывал равнодушен и слеп. В январе 1863 года он повел себя именно так.

7 января от Энгельса пришло короткое письмо, в котором он сообщал, что Мэри Бернс, его сожительница на протяжении 20 лет, женщина, которую он считал своей женой, — умерла.

«Вчера вечером она ушла спать пораньше, а когда спать отправилась Лиззи, то обнаружила, что Мэри мертва. Она умерла тихо и неожиданно. Сердечный приступ или апоплексический удар… Я даже не могу описать, что я чувствую. Бедная девочка любила меня всем сердцем» {59}.

Маркс ответил на следующий день. В первых двух строчках — удивление и сожаление по поводу смерти Мэри, а затем — 31 строчка — о своих финансовых проблемах, если не считать словами сочувствия размышление Маркса о том, что, изливая свои горести, он дает Энгельсу «гомеопатическое средство» от тоски, отвлекая его «от одних бедствий на другие». Или, возможно, Энгельсу следовало утешиться следующей фразой Маркса: «Вместо Мэри следовало бы умереть моей матери — она страдает многими недугами и в любом случае уже прожила свою жизнь? {60}»

Энгельс не отвечал целую неделю, а когда ответил — тон его письма был выдержан в том истинно прусском духе, который приводил в трепет его противников: «Вероятно, ты поймешь, что на этот раз мои собственные несчастья и твое холодное равнодушие к ним не дали мне ответить раньше. Все мои друзья, включая откровенных мещан, которые могли бы меня огорчить, но не удивить подобным отношением, выказали больше сочувствия и дружеских чувств, нежели я мог ожидать. Ты решил, что даже сейчас подходящее время для демонстрации превосходства твоего разума. Так тому и быть!» {61}

Марксу на ответ понадобилось еще больше времени. Прошло 11 дней, прежде чем он смог написать письмо, полное раскаяния и попыток загладить свою неловкость перед человеком, которого он больше всего в жизни уважал и в котором больше всего нуждался. Объясняя свою холодность, он, по сути, обвиняет во всем Женни. На следующий день после получения известия о смерти Мэри, объясняет он, в дом пришел оценщик. Маркс не пустил девочек в школу, поскольку счет был не оплачен, а у них даже не было приличной одежды. Женни требовала, чтобы он описал все это в письме Энгельсу, и Маркс сделал это, отвечая на первое же письмо друга. Ответ Энгельса отрезвил его, и теперь он собирается действовать так, как решил уже много месяцев назад. Единственный способ выжить для его семьи — это объявить себя банкротом, послать старших девочек служить гувернантками, Ленхен отослать домой или отдать в услужение, а самому вместе с Женни и Тусси переехать в пансион, в котором жил Красный Волк, когда дела его были совсем плохи {62}.

Энгельс простил Маркса. Как Женни, Ленхен и бесчисленное множество других людей, он видел недостатки Маркса, но, как и они, любил его слишком сильно, чтобы допустить ими затмить блестящие качества его ума, любовь и верность (как бы ни было сложно вспомнить об этом в подобные моменты). Как и другие близкие, Энгельс считал своим долгом защищать и оберегать этого человека, от которого ожидал великих свершений. Он написал Марксу, что хотя и обижен его ответом по поводу смерти Мэри, но не хочет, чтобы это стояло между ними: «Нельзя прожить с женщиной столько лет и не испытать потрясение от ее смерти. Мне казалось, что вместе с ней я похоронил остатки своей юности… Но я рад, что, даже потеряв Мэри, я не потерял своего лучшего друга».