Креативы Старого Семёна

— Так, товарищи, - сказал он, - два человека со мной, сейчас по квартирам пойдем, по вызовам. Остальные - как обычно. Надевайте повязки.

И мы с Витькой пошли заниматься, как объяснил нам по дороге капитан, профилактикой правонарушений. Сначала в одной коммунальной квартире разогнали пьяную компанию. Вернее, разгонял наш офицер, мы-то просто молча стояли, стараясь на него не дышать. Во второй квартире, отдельной, разведенный муж приехал забирать свои вещи, а жена не хотела их отдавать и вызвала милицию.

— Капитан, - жаловался муж, - даже шапку мою зимнюю не дает, стерва!

— Ах, шапку, - кричала жена, – нет уж, дорогой! Хер тебе, а не шапка. Пусть тебе твоя шлюха шапку покупает! Он и так уже, товарищ милиционер! Он и так уже забрал табуретку, подаренную мне трудовым коллективом!

Дело опять ограничилось профилактической беседой. А вот в третьей квартире все сложилось серьезнее. Две семьи, вернее одна семья и одинокий сосед. Который привел женщину, и вторые сутки мешал семейной паре отдыхать. Мы вместе с капитаном прошли в холостяцкую комнату и приступили к разбору конфликта.

— Привел какую-то проститутку, она орет всю ночь, – говорил семейный сосед, стоя в дверях, – а завтра трудовой день!

— Да, я кричу! – весело отвечала ему баба. – Потому что мне хорошо! Ты-то, небось, свою не можешь так, чтоб она кричала. А за проститутку ответишь! Правильно я говорю, капитан?

— С двадцати трех ноль-ноль и до семи утра вы должны соблюдать тишину, - отвечал тот, - и вообще, я гляжу, у вас шум, бардак, распиваете алкогольные напитки, так что попрошу ваши документы!

— Документы, документы… чего привязался! А ты кто? – тут она посмотрела на меня. – Дружинник? Так и я дружинница. Выпить-то хочешь?

— Прекратите безобразие, - урезонивал ее милиционер, - предъявите ваш паспорт!

— Ну ты и идиот! – возмутилась баба. – Что ж я, и отдохнуть не имею права как хочу? А еще форму нацепил!

— Так! – посуровел капитан. – Меня можешь ругать, а форму не трожь! Моя форма – символ советской власти!

— М.... ты, а не символ!

— Ну всё! Одевайся, пойдешь с нами в отделение!

В отделении нас встретили хорошо.

— Ух, какая .....ща! – восхитился дежурный.

Капитан провел задержанную в комнату, где сидели четверо милиционеров. А нам сказал:

— Подождите в коридоре, сейчас протокол составим, подпишете.

Мы стоим, ждем. Из-за двери доносятся голоса, смех. Минут через десять выглянул капитан, говорит:

— Все, можете идти.

— А протокол?

— Идите, я сказал!

И мы ушли. Почему-то хотелось еще выпить, но магазины уже были закрыты. И мы разъехались по домам.

Помню, листал я однажды популярную молодежную газету. И прочел материал, написанный начинающей журналисткой. Девушка писала о себе. О своих проблемах и бедах. Жила она тогда в пятиэтажке. Соседи – сами понимаете, дорогие читатели. Алкоголики, пенсионеры и тому подобное. А я вот читаю Кортасара, люблю современную музыку, ко мне ходят интересные люди. И что же? Соседка снизу, пожилая тетка, мешает мне жить. Закатывает скандалы. Уверяет, например, что когда мы ночью танцуем или даже я просто пройдусь по комнате на каблуках, то это ей мешает спать. Ну, может, и мешает, слышимость в доме хорошая. Но разве я в этом виновата? Что же мне теперь, гостей не звать, ложиться спать в десять часов, сидеть серой мышкой, как она? Неужели этой толстой, расплывшейся, исходящей злобой тетке непонятно, что у людей могут быть другие, настоящие интересы, духовные? Хотя где ей, она, уверена, и книг-то после школы не читала. Но отравлять жизнь нормальным людям как-то научилась.

Вот такой крик души, души молодой и страдающей, прочел я лет десять назад. С тех пор иногда интересуюсь – как сложилась жизнь этой девушки, о чем она пишет, как живет. Судя по ее публикациям, не все так плохо. Пишет она много, и на самые разные темы. Учит, как стать криэйтером. Беседует с Борисом Моисеевым. Заглядывает иногда и в Куршевель, описывает тамошние нравы.

А та тетка из пятиэтажки наверняка так и продолжает свое убогое существование. Ну так а что вы хотите? Бездуховность.

Это было сорок с лишним лет назад. Я учился на первом курсе, и один семестр мы изучали технологию сельского хозяйства - будушие экономисты должны были знать все отрасли советской экономики.

Читала курс немолодая женщина, Вера Петровна М. Еще недавно она занимала высокий пост - была референтом Хрущева. Но Хрущева сняли, и Вере Петровне пришлось вернуться к обычной жизни советского специалиста.

Читая лекции, она частенько вспоминала совместные с Никитой Сергеевичем поездки по разным странам и знакомство с достижениями этих стран в области сельского хозяйства.

Обычно это звучало так. Вера Петровна рассказывала, например, о том, как в Англии поставлено выращивание пшеницы. Или в Америке - кукурузы. Потом говорила:

— И вот, товарищи, когда Никите Сергеевичу это доложили, то он спросил: так какого же черта! - перед словом "черта" она делала многозначительную паузу. - Так какого же черта мы у себя так не делаем!

А однажды Хрущев узнал, что на Западе фирмы, производящие корма, гарантируют - в цифрах - месячный привес скота. Допустим, телята будут гарантированно прибавлять не менее трех кило.

— А у нас как? - поинтересовался Первый секретарь.

— У нас, Никита Сергеевич, - доложили ему, - гарантируется отсутствие падежа.

Тетка моя когда-то рассказала такую историю. Дело было в Киеве, еще до войны. На Подоле был рынок. Раз в неделю туда приходила за покупками старуха в черном платье. Платье было глухое, с длинными рукавами. И шею оно тоже закрывало.

Однажды старуха в черном покупала овощи. Как всегда, долго и нудно торговалась. Торговка не уступала. Наконец, они договорились, старуха расплатилась, все забрала и пошла к выходу. И тут торговка ее окликнула:

— Погоди! Экзема у тебя?

— Да, - неохотно ответила старуха.

— Я тебя вылечу.

— Не смеши меня. Я лечилась у лучших европейских врачей, профессоров, я специально ездила в Швейцарию и во Францию. Потратила уйму денег, до революции я была богатым человеком. Ничего мне не помогло.

— Я тебя вылечу, - повторила торговка, - поедешь со мной в деревню, через месяц будешь здорова. Попробуй, чего тебе бояться!

И действительно, через месяц старуха пришла на рынок в белой легкой блузке. Экзема прошла. Бесследно.

Все ее поздравляли. А она плакала и говорила:

— Зачем мне это сейчас, когда я стара и никому не нужна? Почему это не случилось хотя бы тридцать, нет, сорок лет назад? Боже, какую жизнь я бы прожила! Какую жизнь!

Она не торгуясь покупала овощи и быстро уходила с рынка.