Креативы Старого Семёна

Так вот, когда советская власть вновь установилась в Эстонии, то начались массовые высылки в Сибирь. Но это дело имело некоторый местный колорит. Маму моего знакомого заранее вызвали куда надо, и сообщили ей, что она как жена фашистского пособника подлежит - вместе с маленькими детьми - высылке. И они будут отправлены с ближайшие дни с первым эшелоном.

Мать продала всю мебель, купила мяса и напекла в дорогу пирогов. Вскоре ночью за ними пришли. Но пришли именно тогда, когда у матери была ночная смена, она работала на Кренгольмской мануфактуре. И чекисты ушли, не забрав детей. Эшелон той же ночью отправился в Сибирь.

И больше за ними не приходили. Семья так и осталась жить в своем доме. Без мебели, правда. И в то голодное время мать и дети две недели ели пироги с мясом.

— Как это было вкусно! - вспоминал мой знакомый. - Я ведь мяса до этого ни разу не пробовал!

А я чего-то вспомнил одну историю.

Году в семьдесят четвертом, что ли, мой приятель собрался жениться на итальянке. И пригласил меня на свадьбу в "Славянский базар". Я сказал об этом маме, дескать, Дима женится на итальянке, на той неделе гуляем. Та рассеянно кивнула, но на следующий день сказала:

— Не ходи! Я на работе подписку давала, что ни я, ни мои ближайшие родственники с иностранцами не общаются.

Но я все же пошел. Слава богу, обошлось. Иначе бы я этой глупости себе никогда не простил.

Ну так вот, прихожу в ресторан, и вижу среди гостей приятеля. А у него, я знал, тоже на работе была секретность. Сели мы рядом, я его тихонько на ухо спрашиваю:

— Слушай, Рома, а ничего, что ты здесь, невеста-то из капстраны?

— Да ерунда! - отвечает Рома. - Ничего страшного. И потом, она от нас далеко, в центре стола. Остальные-то все наши.

Ну и сидим, гуляем. А через час-полтора подошли еще несколько итальянцев из посольства, поздравить невесту и жениха. Стоят, что-то молодым говорят, смеются, цветы подарили, какой-то сувенир. Шумно так, весело, необычно. Я засмотрелся. А потом повернул голову - а Ромы и след простыл.

У моих родственников была пуделиха Чана. Черная такая, маленькая и очень злобная. Но хозяева в ней души не чаяли. Помню, сижу у них в гостях, пью чай. На столе вазочка с дорогими шоколадными конфетами. Хозяин снимает обертку с трюфеля, бросает конфету собачке. Та моментально съедает. Хозяин берет второй трюфель. То же самое. Он разворачивает третий, думает, потом с сожалением говорит:

— Чаночке вредно много шоколада. Зубки портятся.

И печально съедает конфету.

Когда мой племянник был маленький, он кусался. Довольно больно, кстати. Гости сидят, выпивают, закусывают. А он залезает под стол и кусает кого-нибудь за ногу.

Дедушка, не чаявший в нем души, все же выговаривал шалуну:

— Нехорошо, Димочка, нехорошо! Больше так не делай. Штанина грязная, в рот может инфекция попасть!

Помню, один мой приятель когда жена уезжала куда-нибудь, тоже кое-что себе позволял. А жена его каждый раз после возвращения месяц-другой разговаривала со мной очень холодно. Однажды мне это надоело, и я спросил приятеля:

— В чем дело, собственно? Почему твоя Мила на меня зверем смотрит?

— Ты извини, старик. Просто я на всякий случай - вдруг соседи ей чего-нибудь наболтают - всегда говорю: пока тебя не было Семен пару раз заходил с девушкой.

Недавно был я опять поставлен в тупик вопросом из тех, которые преследуют меня со школьной скамьи. «Астров у Чехова – положительный герой или отрицательный?». Помню, как пугался я, когда на уроке литературы учительница спрашивала:

— Что хотел сказать Пушкин этим стихотворением?

Ну или Толстой этим романом. Или Чехов этим рассказом.

А что, действительно, они хотели сказать? Это было выше моего понимания. Приходилось лезть в учебник. «В образе Максима Максимовича Лермонтов вывел…» И я добросовестно повторял, что Толстой отразил, а Пушкин выразил. Пока не окончил школу.

Но и потом было не легче. Помню, с приятелем Борькой мы время от времени вели бесконечный спор о Шукшине. Происходило это обычно за бутылкой водки.

— Тут посмотрел на днях кино с твоим Шукшиным. Ну и рожа у него! – говорил мой друг.

— При чем тут рожа! Он же талант! Ты вообще его читал или только в кино видел?

— А чего он пишет? – интересовался Борька.

— Рассказы, - нехотя отвечал я.

— Рассказы, говоришь? А о чем?

— О чем, о чем, - злился я, - о жизни!

— Ну и что он пишет об этой самой жизни? – ехидно спрашивал он, разливая в стаканы.

— Да пошел ты к черту! Прочтешь, тогда поговорим, - уходил я от ответа.

Так продолжалось много лет. Пока, на мое счастье, после «Калины красной» Борька не признал в Шукшине талант. И даже про рожу уже не заикался. К тому же в стране настал период книжного дефицита. И мой друг стал собирать библиотеку – так это тогда называлось. Сдавал макулатуру, по субботам стоял в лотерейных очередях, где разыгрывались подписки на собрания сочинений. Потом у него появился собственный книжный спекулянт. Иногда Борька звонил мне и спрашивал:

— Куприн – хороший писатель?

— В каком смысле?

— Ну я имею в виду – брать за три номинала?

— Бери.

— А Гаршин?

— А что Гаршин?

— За Гаршина тоже три просят.

— Нет, больше двух не давай.

Я про себя посмеивался над ним, но, как время показало, совершенно напрасно. Книги-то он покупал. Пусть сам не читал, но читали его дети. И младшая Борина дочка после школы поступила не куда-нибудь, а в Литературный институт. Скоро станет критиком. Вот тогда приду к Боре в гости, сядем с ним на кухне и после второй я скажу:

— Борь, позови Мариночку, пусть она расскажет - как определить, кто положительный герой, а кто нет.

В семидесятые годы как-то мы с приятелем распивали бутылку водки в закусочной «Севан», что на проезде Серова (ныне, кажется, Лубянский проезд). Причем водку, как это тогда водилось, принесли с собой. Во-первых, так было дешевле. А во-вторых, ее в «Севане» и не подавали. Только вино и коньяк.

Короче говоря, пришли, сели за столик, заказали два салата «Оливье», ждем. А их все не несут. И приятель мой начал возмущаться. Достаточно громко. Примерно так.

— Да куда мы пришли, …..! Скатерти грязные. Салата какого-то вонючего ждешь полчаса. И вообще. Посмотри на этого официанта – типичный пидорас!

И тут я увидел, что к нам быстрым шагом направляется женщина-метрдотель. «Ну всё! Сейчас выгонят нас отсюда» – подумал я.

Она, однако, вежливо и очень тихо спросила:

— Ребята, вы меня извините пожалуйста, но нечаянно услышала ваш разговор. Так меня интересует, кого вы имели в виду.