Начало гражданской войны.

Приехав в Москву, Савинков не имел никакой организованной силы, и наша группа была единственной ячейкой для начала организации. Но так как у Савинкова были обширные связи, то организация скоро должна была разрастись. Оказалось, однако, что этого недостаточно, ибо самым главным фактором организации являлись «проклятые деньги», и пока их не было, работа подвигалась очень медленно. За один месяц к нам присоединились только некоторые наилучше снабженные группы, именно две батареи, находившиеся на службе у большевиков, и часть уголовной милиции. Отдельные офицеры поступали в организацию только тогда, когда нам удавалось найти им какое-нибудь место. Вопросу об устройстве на службу офицеров было уделено много внимания, так как не всегда определенные на службу офицеры оставались реальной боевой силой, которую можно использовать во всякое время. Но были и случаи, когда к нам поступали офицеры целыми группами, главным образом приезжие из провинции. Я помню, что приехали две небольшие группы, остатки тех объединений, которые в начале 1918 года боролись с большевиками с оружием в руках в Рязанской и Тульской губерниях за существование земских и городских самоуправлений.

Кроме организационной работы, было много других хлопот. Нужно было приобрести оружие, сохранить приобретенное и следить за тем, что делают наши враги большевики и их друзья — немцы, каковы их силы и намерения. Поэтому функции нашего штаба напоминали отдел армейского штаба в миниатюре, ибо у нас в каждом отделе работало 1–2 человека. Отдел контр-разведки был вверен энергичному полковнику Брэдису, артиллерийское снабжение — Перхурову, обязанности дежурного генерала исполнял я, конспирацией и связью заведывал врач Григорьев, начальником штаба был полковник 3., который вырабатывал все операционные планы, а Савинков объединял все отделы и указывал их направление. Кроме того, он хлопотал о финансах и был единственным из нас, который заведывал политической стороной.

Не меньше двух-трех раз в неделю мы собирались на общие совещания, где давали отчеты о работе каждого отдела и вырабатывали планы дальнейшей деятельности. Интереснее всего были отчеты полковника Брэдиса, который быстро сумел ознакомиться с конспирацией и так наладить свою работу, что уже в первом месяце мог дать весьма необходимые сведения. Брэдис успел втиснуть в штабы большевиков своих людей, от которых мы получали все сведения, интересовавшие нас, о лагере противника. Иногда он нас предупреждал о грозящей опасности. Мы имели сведения о всех полках, находящихся в Москве, знали запасы оружия и патронов, знали многое и о том, что происходило в других городах. Однажды Брэдис сообщил нам, что на двух улицах были выставлены заставы с пулеметами с задачей — поймать Савинкова, и что у каждого пулемета дежурили люди, знающие Савинкова в лицо. В первое время после организации большевистского правительства в Москве работа их контр-разведки была очень слаба, и большевики довольствовались только теми сведениями, которые им давали немцы. О том, что Савинков в Москве, большевики, очевидно, узнали только тогда, когда газета «Русские Ведомости» напечатала статью Савинкова, за что газета немедленно была привлечена к ответственности и вскоре совсем закрыта. Большевистские войска в то время в Москве были весьма ничтожны. По большей части они состояли из небольших небоеспособных частей старой армии. Большая часть этих бойцов осталась бы нейтральной в случае вооруженного восстания. Сильнее всех были две матросских группы и полки 1-й Лат. стр. бригады. Три полка этой бригады находились в Москве и несли караульную службу, а один полк (3-й) был на пути из Харькова в Москву. Но и эти полки были малы численностью: около 400 штыков в полку, и только в 3-м полку было 600 штыков. Настроение латышских полков было большевистское, хотя не очень уверенное, как мы это увидим впоследствии. Одним словом, все большевистские силы в Москве могли быть биты организацией в 3–4 тысячи людей.

Интересны были сообщения начальника снабжения артиллерии полк. Перхурова. Не раз он нам сообщал, что взял под свою опеку оружие, хранящееся в складах большевиков, но охраняющееся нашей охраной, поступившей на службу к большевикам. Он сообщал также, что там, где охрана оружия производится самими большевиками, она ведется весьма халатно и что никакого труда не стоит это оружие захватить. О всех таких складах Перхуров имел хорошую информацию и наблюдал за ними зорко. Однажды, когда нам пришлось вооружить наших членов, помещенных в клубах анархистов, Перхуров придумал новый способ приобретения оружия. Узнавши, что на одном из вокзалов Москвы приехавшие с фронта солдаты желают продать оружие — два пулемета и несколько десятков винтовок, — Перхуров сговорился, что уплатит за все оружие 2.000 рублей, но с таким условием, что продавцы сами отвезут купленное оружие в одну из необитаемых загородных дач. Но так как некоторые обстоятельства заставляли нас опасаться, что солдаты после получения денег укажут большевикам местонахождение проданного оружия, а также и покупателей, то Перхуров заранее организовал группу «анархистов», которые напали на автомобиль с оружием и отвезли его в клуб анархистов. Таким образом, это оружие нам досталось совсем даром.

В конце марта Перхуров для того, чтобы успешнее вести работу, поступил в штаб большевиков инспектором артиллерии организуемого партизанского отряда. Он использовал свое положение для того, чтобы из поступающих в отряд вербовать подходящие элементы для нашей организации. Но во время этой работы он чуть не попал в руки красных. Между завербованными членами нашей организации было несколько воспитанников московского кадетского корпуса. Все завербованные помещались с партизанским отрядом, где, понятно, были и большевики. Один из кадет написал своему другу письмо и забыл в какой-то книге, которую, в свою очередь, читали и другие бойцы, при чем прочли и письмо кадета. Последний был арестован и на допросе выдал всех своих товарищей, а также и Перхурова. К счастью, один из кадет увернулся от ареста и сообщил обо всем во-время Перхурову; тот успел скрыться из партизанского штаба. Начиная с этого дня, Перхуров должен был окончательно перейти на нелегальное положение. Начальнику конспиративного отдела доктору Григорьеву приходилось использовать чисто технические задания, и его работа облегчала всю остальную работу. Особенно благодарны были ему за организацию конспиративного штаба в Молочном переулке, ибо, начиная с этого времени, нам не нужно было собираться в чужих квартирах. Кроме того, Григорьев умел создавать весьма остроумно шифры и пропуска. Один из большевистских комиссаров, скомпрометировал себя, взяв от врача Григорьева «взятку». Это обстоятельство Григорьев сумел использовать, и комиссар, боясь за свое положение и жизнь, попал в полную зависимость от Григорьева. От него Григорьев получил целую пачку бланков для удостоверений с печатями и подписями, на право ношения оружия, удостоверений личности, на въезд и выезд из Москвы и т. п.