Владимир Соколов - Пришёл солдат с фронта

Встретив его во время обеденного перерыва на территории института, я подошёл к нему и сказал: «Лёня, нельзя так эмоционально относиться к обсуждению научных проблем. Эмоции нужны при общении с женщинами, а не на Учёном совете. Здесь они только вредят твоему здоровью и мешают убедительно и остроумно ответить оппонентам, высмеять „этих дураков“, как ты их называешь». И тут я рассказал ему об уроке, который мне преподала мудрая собака Мадошка, о моей теории перевода реальной ситуации в игровую и о других приемах борьбы с пагубной эмоциональностью. Первая реакция Лёни на мои рассуждения была отрицательной: «Но, Володя, я же не робот, чтобы щёлкнуть тумблером и отключить эмоции». Однако, слушал он меня внимательно. Мы встретились с ним на другой день и продолжили беседу. У нас вошло в привычку гулять вдвоём по обширной территории института, беседуя на различные темы, если позволяла погода.

Много лет спустя, когда я был уже на пенсии, я встретил на Невском Лёню с незнакомым мне человеком. Радостно поздоровавшись со мной, Лёня так представил меня своему спутнику: «Это Володя Соколов. Он не врач, но спас мне жизнь. Да, да, я говорю серьёзно, если бы не он, я уже давно загнулся бы от инфаркта или инсульта, а может быть, закончил свои дни в психушке».

Работы по обеспечению надежности аппаратуры велись как в практическом, так и в теоретическом направлениях. Для каждого вида аппаратуры составлялась программа обеспечения её надёжности на всех стадиях разработки и изготовления. Методическая база этих программ создавалось в рамках научно-исследовательских работ по теме «Надёжность», проводимых ежегодно. Руководителем НИР был я. Моим основным помощником по научно-исследовательским работам была миловидная блондинка Нина Ивановна Биржакова, специалист в области вычислительной техники. В то время ещё не было персональных компьютеров. Все работы велись в вычислительном центре института на огромных ламповых ЭВМ. Программы составляли мы сами. Нина относилась к тем редким людям, которых не надо заставлять работать. Как только дашь ей задание, она немедленно приступает к его исполнению, не отвлекаясь ни на какие посторонние дела. Не успеешь оглянуться, а она уже стоит передо тобой: «Вот, Владимир Иванович, я всё сделала. Что делать дальше?» Если бы все были такими работниками!

Симпатии обычно бывают обоюдными. У нас с Ниной установились тёплые доверительные отношения без флирта и, тем более, влюблённости. Муж Нины, Миша, высокий импозантный брюнет с бородой, был когда-то ударником в джаз-оркестре известного музыканта Давида Голощёкина, а в описываемое время работал в Политехническом институте. Он был специалистом по турбинам, но сохранил любовь к музыке. Биржаковы не раз приглашали меня к себе домой послушать пластинки. Это были очень красивые вечера. Цветной полумрак, коньяк, кофе, негромкие волнующие звуки джаза, приятные, интеллигентные собеседники. Это была совершенно новая для меня обстановка, другой мир. Миша давал мне домой дорогие заграничные пластинки, чтобы я мог переписать их себе на магнитофон.

Я любовался семьёй Биржаковых и радовался за Нину. Но вот однажды она подошла ко мне и сказала: «Владимир Иванович, мне надо поговорить с вами на личную тему. Вы не могли бы выйти со мной в коридор». В коридоре она рассказала мне, что у неё в семье разлад: Миша хочет уйти к другой женщине. Нина надеялась, что я помогу хотя бы дельным советом. А что я мог ей посоветовать, чем помочь? Конечно, я что-то говорил ей, но толку от этого было мало. Миша ушёл из семьи. Нина осталась одна с двумя детьми. Несмотря на то, что Миша выплачивал алименты, денег не хватало. Поэтому через какое-то время Нина сказала мне, что ей предложили должность старшего инженера в вычислительном центре. Там хорошо знали её деловые качества. Ей не хотелось покидать нашу лабораторию, но она вынуждена будет сделать это из-за денег.

В штатном расписании лаборатории не было свободной должности старшего инженера. Кроме того, старших инженеров «на душу населения» у меня было и так больше, чем в любом другом научном подразделении. Поэтому «выбить» ещё одну единицу для Нины было чрезвычайно трудно. Но я решил попробовать.

Штатными единицами ведал Отдел труда и заработной платы — ОТЗ. Начальником этого органа была, Людмила Павловна, невысокая женщина средних лет, с усталыми глазами, каким-то недоверчивым взглядом, готовая в любой момент рассердиться и накричать на человека. Это всё мои наблюдения со стороны. Мне никогда не приходилось иметь с ней дела. Начальники отделов за глаза её ругали, но заискивали перед ней: все они от неё зависели и вынуждены были сносить её грубость.

Придя к Людмиле Павловне и извинившись за то, что отнимаю у неё время, я рассказал ей, кто такая Биржакова, что с ней произошло, и почему я так заинтересован, чтобы она осталась в лаборатории. «Страшная» Людмила Павловна молча выслушала меня и сказала: «Давайте ваше штатное расписание». Своей рукой она вписала в него должность старшего инженера и поставила свою подпись. Я был потрясён и не знал, какими словами выразить свою благодарность.

Следующим препятствием был Серов, о котором я уже не раз рассказывал. Серов готовил и подписывал приказы о повышении сотрудников в должности. В сущности, не его, Серова, это дело, кого я назначу на вакантное место: за работу-то отвечаю я, а не Серов. Но он не был бы Серовым, если бы просто сказал: «Хорошо, я включу Биржакову в ближайший приказ». Вместо этого, развалясь в высоком кресле и глядя на меня, сидящего на обычном стуле, буквально сверху вниз (этот приём широко использовался начальниками), он начал изводить меня различными идиотскими рассуждениями. «Я вообще не понимаю, чем вы там занимаетесь, и почему во всех научных подразделениях соотношение инженеров к техникам один к трем, а у тебя один к одному. Что это вы за особенные? Старших инженеров у тебя и так трое, а ты еще четвёртого хочешь получить». — «Специфика у нас такая», — смиренно отвечаю я и пытаюсь популярно объяснить, в чём состоит наша работа. Но он меня не слушает. Ему просто хочется покуражиться надо мной, чтобы самоутвердиться в роли большого начальника. Он никогда не упускает такой возможности, когда к нему приходят с просьбой. «От вас вообще нет никакой пользы», — неожиданно заключает он. Моё смирение иссякает, и я отвечаю довольно дерзко: «Мне-то зачем вы это говорите? Лаборатория подчинена главному инженеру, вот ему и изложите ваше мнение, а заодно и министру, который поручил нам руководить работами по надёжности во всей телевизионной отрасли».

Через несколько дней я получил копию приказа о переводе Нины Ивановны Биржаковой на должность старшего инженера.