Владимир Соколов - Я ничего не придумал

Сопия Аполлон Бадаевич, командир орудия. Красивый стройный блондин из Грузии. Попал в армию после десятилетки. Он был спокоен, ироничен, немногословен. В его манерах было благородство и чувство собственного достоинства.

Георгий (Гоша) Кабаков, заряжающий у командира орудия Серёгина. О Кабакове я уже рассказывал в 15 главе в разделе «Ночь перед атакой».

Миша Маликин, заряжающий. Скромный исполнительный парень из Белоруссии. Когда он погиб, меня попросили сочинить письмо его родным. Надо было написать о Мише так, чтобы хоть чуть-чуть смягчить горечь утраты. Мне передали письма от родственников Миши. Из них я узнал, что Миша еврей. Я пишу об этом потому, что до сих пор жив антисемитский миф о том, что евреи не участвовали в войне против фашистской Германии.

После гибели друзей я дал себе слово: если я останусь в живых, я до конца дней своих буду помнить о них. Ведь я жив потому, что погибли они. Я выполнил свой обет. Каждый раз, поднимая рюмку за праздничным столом, я не забываю мысленно обратиться к погибшим.

В конце апреля полк был перемещён в Альтенфельд — местечко рядом с городом Тапиау (теперь это Гвардейск).

Для колорита времени ещё одна цитата от 2 мая 1945 года из фронтовой записной книжки: «Вечером пошли в Тапиау. Этот городок сохранился почти полностью, но в нём нет ни одного мирного жителя. В саду у госпиталя были танцы. Возвращались домой, когда уже совсем стемнело. Вдруг позади раздался выстрел, за ним другой, третий, в небо взвились ракеты, очереди трассирующих пуль пронзили тьму. Выстрелы раздавались теперь повсюду. Где-то в городе затявкали зенитки. Десятки ракет взлетали в воздух…

Капитан Баранов взял нас с Серёгиным под руки. «А что если, ребятки, война кончилась? Эх, как бы хорошо-то было! А может, Берлин взяли. Давайте и мы дадим салют». Вынув револьвер, он выстрелил семь раз вверх. У Серёгина был наган Вишнякова, и мы тоже расстреляли все патроны. Оказалось, наши войска взяли Берлин».

7 мая полк погрузился в эшелон. 8 мая мы проехали Велау, Инстербург, Гумбиннен и пересекли границу Германии в районе Эйдткунена. Куда едем, никто, как всегда, не знал.

Утром 9 мая 1945 года, когда наш эшелон стоял на станции Лида, радисты принесли радостную весть: по английскому радио они услышали, что в предместье Берлина Карлсхорст 8 мая 1945 года подписан акт о безоговорочной капитуляции Германии. По нашему радио никаких сообщений ещё не было.

Что тут началось!! Крики «Ура! Победа! Конец войне!». Началась пальба в воздух из всех видов оружия. Появилась откуда-то водка. Все чокались, поздравляли друг друга. Прибежал с вытаращенными глазами замполит майор Станишевский — «рама». «Немедленно прекратите! Никаких указаний от командования относительно окончания войны не было!» Какое там! Кто-то нахлобучил ему фуражку на нос: « Брось, майор, дурака валять, выпей с нами за победу!» Майор скрылся. Веселье продолжалось.

Это надо понимать, чем для нас был конец войны. Мы избавились от постоянной угрозы гибели, которая висела над нами, как дамоклов меч. Как прекрасна жизнь! Ты победитель, ты молод, здоров, всё у тебя впереди!

10 мая около полудня эшелон прибыл в Ровно (Западная Украина). В лесу под Ровно находились танковые лагеря, которыми командовал генерал Чернобай. Мы сгрузились и двинулись в северо-восточном направлении по дороге, ведущей в районный центр Тучин. Дорога шла по прекрасному весеннему лесу. На восемнадцатом километре от Ровно мы остановились, и нам было объявлено, что на этом месте нам предстоит обустроить свой лагерь.

Это было чудесное место. Майский лес благоухал весенней свежестью недавно распустившейся листвы. Лес был смешанный: сосны и ели чередовались с берёзовыми и дубовыми рощами. Были и ещё какие-то деревья, названия которых я не знал. Рядом протекала речка Горынь. Погода была безветренная и тёплая. Стояла какая-то особенная тишина, нарушаемая лишь щебетаньем птиц. Казалось, что вообще не было никакой войны, — это был просто дурной сон. Мы оказались в давно забытом благословенном мире чистой природы.

Этот райский уголок мы сразу же принялись ковырять лопатами. Прежде всего надо было соорудить землянки для жилья и обустроить парк для танков, т.е. расчистить в лесу площадку, огородить её колючей проволокой и построить там караульное помещение.

Затем мы принялись за генеральскую дорожку. Для этого естественная лесная дорога в зоне нашего расположения была расширена, выровнена, засыпана песком и окантована камнями. На въезде в расположение был устроен деревянный шлагбаум и поставлен часовой. Он должен был открывать шлагбаум только «своим» и не пропускать в расположение «чужой» транспорт без разрешения начальника караула.

Однажды у шлагбаума стоял на посту старший сержант Митька Бабухин, радиомастер. Это был смешной толстощёкий парень, маленького роста, восемнадцати лет от роду. Ещё в Тапиау он прославился тем, что в ответ на замечание незнакомого капитана в авиационных погонах: «Почему не приветствуете офицера?», гордо ответил: «Броня фанеру не приветствует», за что и угодил на городскую гауптвахту. Так вут, Митька стоял у шлагбаума с автоматом на шее, когда к нему приблизился незнакомый трофейный «Мерседес» в сопровождении «джипа» с военными. Из машины высунул голову капитан и закричал: «Открывай, не видишь, что генерал едет!» «Не вижу», — отвечал Митька. Капитан (это был адъютант генерала) выскочил из машины и попытался открыть шлагбаум. Митька повис на шлагбауме животом, и у капитана ничего не вышло. Из машины вылез человек в штанах с красными лампасами и генеральскими погонами, но и это не произвело на Митьку никакого впечатления. Он выполнял инструкцию. Конфликт был прекращён прибежавшим начальником караула. Дрожавшим от волнения голосом он представился генералу Чернобаю и велел Бабухину открыть шлагбаум. Митьку на время отстранили от шлагбаума, чтобы не раздражать генерала на обратном пути. Никаких последствий для Бабухина этот инцидент не имел.

Без дела солдат может начать безобразничать. Поэтому после создания генеральской дорожки мы занялись подметанием леса берёзовыми вениками. Выкладывали на земле, очищенной от сухих листьев и опавшей хвои, клумбочки с изображениями пятиконечной звезды и различных орденов. Материалом для этих произведений искусства служили разноцветные камни и обломки кирпича.

Однако не надо думать, что мы только трудились. Много времени мы проводили у реки — купались, загорали. Появилась своеобразная форма оплаты труда: сделал работу — отдыхай оставшуюся часть дня. Помню, нам с Серёгиным поручили сделать стол для проведения занятий. Начальство предполагало, что на это нам потребуется не менее половины дня, и охотно согласилось на вышеуказанные условия оплаты. Оказалось, что ушлый Серёгин присмотрел в лесу готовый стол, принадлежащий другой части. Мы украли этот стол, раскачав и выдернув из земли ножки-столбики. Установив стол в указанном месте, мы доложили изумленному начальству о выполнении задания и пошли на речку.