Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

На днях пришлось гасить скандал в Радчицах. Там вместо пожилого потомственного земледельца Тонды Графка председателем назначили бывшего заводского рабочего, коммуниста Антонина Йонаша. Графка перевели в другой колхоз. Графек — сутулый, седой, глуховат, но по-деревенски рассудительный и выдержанный. «Йен клид» (только спокойствие) — любимая поговорка его, кстати, среди чехов распространенная весьма. Милада, бывало, разорется (она, как и все Духачковы, оручая), а он, Графек, спокойно: «Йен клид». Ор переждет и уже тогда по делу отвечает. И все шло хорошо, пока Графек был. А новый председатель — молодой, рослый, но весь какой-то дерганый, заводной. Пришел он на коровник, увидал беспорядок и, не разобравшись, давай орать на Духачковых. А у Милады глотка сильная, переорет любого. Еще хорошо, руки были заняты у обоих. Милада как раз доить начала. Однако ж подойник в сторону полетел, чуть было драться не сцепились. Старая Духачкова взяла телефон, дежурному звонить в комитет, мол, скорее зоотехника, меня, то есть, вызывайте…

Когда я приехала к Духачковым, на коровнике буря уже стихала. Но не прошла. Коровы мычали, не доены. Милада, еще распаленная, глянула на меня вопрошающе, что, мол, я им скажу? «Йен клид, Милада, йен клид!» — сказала я. А председатель Йонаш, увидав меня, скорее на мотоцикл вспрыгнул и отчалил… Милада коров пожалела и всех подоила, да еще и почистила каждую. Молоко не «упало», но Йонаш на ферму не заглядывал больше, а как мне сказали потом, целый день пахал землю как рядовой тракторист, и пахал хорошо.

Весеннее солнце, блеск молодой зелени, цветы. И ужасно тянет домой в Россию. Особенно соскучилась я по Бабушке. И я вдруг осознаю, что ведь у меня есть обратная виза, и я могу к ним съездить сейчас. И вместе с Леной! Она ведь в моем паспорте вписана.

Эльвира с трехлетней Леночкой, 1958 г.

Иво нас провожает до Праги. У меня полный огромный чемодан всякого шмутья-подарков. Маме, Славику, Бабушке, Бате, Александре Степановне. Больше всего, конечно, Мамочке: ручной работы кофта за 500 крон, платье, кожаное пальто, кофточки из тонкого трикотажа, туфли и еще всякой всячины по мелочи. Чемодан еле поднимаю. В Чиерне пересадка в специальные вагончики, которые перевозят через границу. Наконец Чоп. Пошли в вокзал дожидаться подачи состава на Москву. Грязь, мат, вонь ударили по мозгам, однако по-родному, совсем не раздражая. Даже успокоительно: я у себя на Родине! И завтра — День Победы!

Красные флаги, яркие плакаты на домах. А на платформах люди в серых телогрейках, в платках и ватных ушанках, в сапогах и даже валенках! Ничего себе! В Москве навертела на себя теплые свитера и кофты, а сверху синее кожаное пальто — подарок Маме. Билет из-за границы компостируется в отдельной кассе, где почти нет очереди. А так бы стояла часов шесть-восемь. В тот же день мы сели на поезд Москва — Свердловск.

Встречали Мама и Батя. Лица у них скорее удивленные, чем радостные: «Что случилось?» — «Как что? Соскучилась!»

Дома ждали меня борщ, оладушки со сметанкой и вареньицем, пюре. Все это Бабочка приготовила. Постаревшая, еще более сутулая и осевшая (мне по подбородок), но такая же прекрасная, излучающая свет и тепло. Она по-прежнему готовила на всех, жаловалась на свои ревматические кости и не больно шлепала расшалившихся детей, Славика и Лену. Александра Степановна тоже здесь, жила зиму. Собирается ехать в Красный Ватрас на все лето. Новости Ватрасские нерадостные. Мужики, какие были, все поспились. И Катя, та, что в шашки меня обыгрывала, тоже пьет. Председатель колхоза к ней таки «подобрался, обгулял». Катя ездила в Спасское аборт делать, да после заболела тяжело. Сейчас не узнать: «от былого пышного тела щепка осталась».

Лена со Славиком во двор умчались и там уже съезжают с детской горки, а мы все на них с балкона смотрим. В квартире две комнаты, кухня, ванная, туалет, довольно широкий коридор. Мама с Батей в одной комнате, а мы все в другой: бабушки на коечках, я на диване, Лена и Славик на раскладушках. Свободного места нет вообще, когда раскладушки поставлены. И все же здорово: дома!

Ходим гулять всем семейством. Хоть и завод рядом, «Химмаш», но воздух неплохой, зелени много, рядом огромный пруд и вдоль пруда лес, вернее, лесопарк. Сосны, ели, березы, все как в лесу, но и аккуратные, посыпанные желтым песком дорожки и крашеные скамейки в тени деревьев. Птицы поют. А в пруду, говорят, водится рыба. Только есть ее не станешь, мазутом попахивает. Напротив лесопарка на противоположном берегу пруда за одноэтажными деревянными и каменными домиками высятся лесистые холмы — Уктусские горы. Здесь проводятся всесоюзные и международные лыжные соревнования. И в одном из тех домиков, в том, что за высоким деревянным забором, жила когда-то (под арестом) царская семья… О том, что стало потом с ними, никто никогда нам не рассказывал…

Перед отъездом мы всей семьей сфотографировались. Мама расстроена, что так мало погостили. А мне показалось, что я здесь уже очень давно. Побывала во всех музеях. Особенно понравился мне Минералогический. Каких только нет минералов и руд на Урале! Таких дивно красивых кристаллов горного хрусталя, изделий из зеленого малахита я нигде не видала.

Но самое главное, я вновь почувствовала — до чего же прекрасна и удивительна жизнь. Мне и в Либерце было неплохо. Все-все чехи относились ко мне прекрасно, может быть, даже лучше, чем к своим, чехам, но здесь, рядом с Бабочкой (Лена окрестила ее Бабовичкой, потому что Бабой она зовет мою Маму) я чувствую благодать, и она всю меня переполняет. Бабовичка варит, штопает, вышивает, читает, приблизив штопку (или книгу) к самым глазам, так как очень близорукая. И все с тихой светлой улыбкой. Эта тихость ее и кротость чудесным образом дает мне силы, она для меня как дивная музыка. А Мама с Батей в постоянных разъездах, да и когда остаются в Свердловске, приходят домой поздно, а придя, садятся за еду. Едят, уткнувшись в книги или в «Новый мир», совсем, наверное, не чувствуя вкуса еды (а это очень обидно, потому что мы с Бабой старались изо всех сил, чтобы вкусно было), а потом идут в свою комнату и громко (потому что Батя плохо слышит) говорят о прочитанном или занудливо спорят о чем-то, касающемся работы…

Эльвира с дочкой среди родных в Свердловске, Химмаш, 1958 г. На снимке: Бабушка Маня, мама Мария, Батя — Леонид Сергеевич Кулаков с трехлетней Леночкой, Эльвира, впереди Слава, 8 лет

И вот время отпуска моего проскочило, и я готовлюсь к отъезду. Чемодан полупустой, легонький. Лена забралась в него и, поджав ножки, вся уместилась. Хохочет, и Славик тоже смеется, а Бабовичка тихо улыбается сквозь грусть: когда-то еще увидимся…