Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

Чупр, председатель этого же комитета, дробненький, сухой, хлопотливый, услышав это, взвился, как старый воробей. Отчаянно треща языком, взмахивая сухими руками, запрыгал по канцелярии: «Да, да, да! Советоваться не желает. Никакой совместной работы… А самое главное, — он остановился перед нами и с поднятым указательным пальцем зло зашипел: Сыровый — диктатор, культ личности и разложившийся элемент!» — «Чего-о? Какой там культ! Какой элемент? Просто очень уставший человек: со всякой мелочью к нему идут. Нет ведь у него ни агронома, ни зоотехника, ни бригадира. Ему не советами, а делом надо помочь».

Валента меня горячо поддержал. Однако Чупр не переставал нас убеждать: «Вчера на птичнике драка произошла. Пани Сырова с птичницей Когликовой сцепились. Председатель Когликову в любовницах держит!»

Еле удержалась я, чтобы не врезать этому Чупру по роже. «Неправда это, неправда!» — закричала я. «Поговорите с пани Сыровой, она вам расскажет все». — «Не будем мы говорить с ревнивой женщиной, а вот председателю надо помочь, так и в комитете скажем», — заключил Валента.

Снова я в Радчицах. С утра на коровнике встретила председателя Йонаша. Увидав меня, поздоровался и поспешил уйти. По тому, как глянула ему вслед Милада, я поняла, что у них произошла очередная стычка.

Милада показала мне упитанную телку. Года два ей.

«Смотрите!» — и стала с загадочной улыбкой возле. Я осмотрела. Вымя было набрякшим, плотным, как при мастите, однако не горячее.

«Ну что, зоотехничка, на мясокомбинат надо телку, да?» — приставала Милада.

«Стельная, что ль она? Ты ее осеменяла?» — спросила я в ответ. Милада обрадовалась: «Вот видите, Вы спросили. А Йонаш не спросил, а сразу „определил“, что мастит, да еще сказал, что запущенный. Созвал ревизионную комиссию, такие же все, как и он, коров из окошка лишь видали. А как они все щупали, осматривали и с важными мордами решение определили — на мясокомбинат! Волы дубоголовые, ничего не смыслят. А этот Йонаш всегда еще и поучает, — ее черные глаза играли чертиками. — В этом дружстве будем или я, или Йонаш!» — «Успокойся, Милада!» — «Нет, или я, или Йонаш!»

Миладу я очень ценю. Я бы, конечно выбрала ее, она для Радчиц гораздо ценнее. Все «яловые» коровы у нее стельными остались, и доит она прекрасно. По молоку в районе они чуть ли не первые. Однако и председателя подобрать — задача трудная. А Йонаш хоть и ни бум-бум в животноводстве, но в технике разбирается хорошо и на тракторе не только пахать, но и починить его может…

В конце года мы все (специалисты) занимаемся планированием. Сначала делали семилетние планы, потом годовые производственные. Годовой куда сложнее семилетнего: если трудодень напланируешь чересчур высокий, вернее нереальный, то потом ты же в конце года и виноват будешь, а низкий — оставишь без перспективы людей. Да и не разрешат низкий. Надавят и из районного комитета, и из партийного. Мне очень помогают в планировании знания по кормлению, а еще больше установка от И. С. Попова — быть крепкой в своих принципах. Наседают на меня начальники районные: почему такое низкое молоко? А я им точный расчет: исходя из питательности наличных кормов планирую. Потому что ведь манной небесной коров не накормишь. Пошумят и соглашаются со мной. А иначе будет срыв, как в Мнишке. Там планировали на трудодень восемнадцать крон, а вышло всего шесть. Виноватым председателя все считают. А те начальнички районные, которые год назад выдавили из него такой план, сейчас больше всех его же и костерят. Словом, дела в Мнишке «в прделе», или по-русски, в жопе. И только птицеводство там оказалось рентабельным. Так что Ежек с Чупром заткнулись насчет птичницы Когликовой. У нее показатели вообще лучшие в районе. Ну а в целом по хозяйству сейчас — не то чтобы о высоком трудодне думать, а стараться надо, чтобы скот перезимовал в сохранности. Корму только на поддержание жизни, и то с большой натяжкой. Поэтому в Мнишке делать план еще предстоит.

А вот в Осташове трудодень выходит на 18 крон, при этом с резервом. Если ничто не помешает, будет и двадцать на трудодень. Доканчивают строить новый коровник.

Лоубек доволен. Если б не беззубый рот, то красивый он мужик: правдивые голубые глаза, золотистые волосы, фигура стройная. А зубы, он сказал, вставит. Пока за работой некогда было к врачу идти.

Жена его Здена мне тоже нравится. Открытая, веселая, несмотря на то, что достается ей! В коровнике доит и дома все на ней: корова, муж, дети… И лицом, и станом, и характером она — как русская женщина.

Довершаем в Осташове и разработку перспективного, до 1965 года, плана развития хозяйства. Не план — сказка. На сто гектаров сельхозугодий к 65-му году будет восемьдесят семь голов скота, произведут тысячу сто семьдесят восемь центнеров молока, сто десять центнеров говядины и сорок пять центнеров свинины. Если все будет именно так, на трудодень получат по тридцать две кроны.

Еще до обеда меня отозвали в районный комитет. Там никак не решаются утвердить радчицский перспективный план. Сейчас там новый председатель, Гонза Држевинек, из потомственных земледельцев. В Радчицах напланировали еще больше продукции в расчете на сто гектаров. А на трудодень выходит у них в два раза меньше: радчицкий председатель просто не стал надувать цифры.

И вот уже канун Нового, 1959 года. Окна морозом расписаны. День обещает быть чудесным… «Мороз и солнце». В Радчицы иду пешком. Дорога в гору, а морозец сил придает. Навстречу мне из серо-синей мглы медленно вытекает солнце. Небо очищается, становится «твердым», будто из фарфора голубого. Цепи гор тоже сбрасывают с себя лохматое серое покрывало и, словно умытые, встречают солнце. На Ештеде алмазами загораются окна ресторана. Погожий день начинается. Однако либеречане на ногах задолго до выхода солнца. На всех фабриках работают с шести, а то и с полшестого. В учреждениях — с семи, а точнее — с пятнадцати минут восьмого. А самое большое оживление на улицах в пять утра. Ну а в Радчицах животноводы Духачковы управились еще до восхода солнца и теперь в хлеву можно слышать лишь приглушенное шелестение сена и вздохи коров, которые вдруг, как бы задумавшись, отрыгивали поглощенный корм и вновь его деловито жевали. Милада встретила меня веселая и как всегда энергичная: «Пани зоотехничка! С наступающим Вас Новым Годом! Сегодня идем праздновать Сильвестра до господы. Сегодня там будет Сильвестровский бал!» Сильвестр — святой, дата почитания которого приходится на канун Нового года, т. е. 31 декабря. По обычаям на этот праздник молодежь собирается большими и малыми компаниями и, как правило, отдельно от взрослых. А семейный праздник здесь — Рождество Христово. Праздник этот здесь государственный, два дня выходных. Ужасно обидно, что у нас в СССР этот замечательный праздник фактически под запретом. Какая глупость! А здесь люди в этот день собираются семьями, а то и всей родней.