Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

На днях Вондроуш привел еще одного зоотехника, двадцатилетнего парнишку, окончившего техникум, мол, будет вторым. А на место первого прямо при мне Кутину уговаривал. Но Кутина отказался, дескать, поедет еще в Прагу доучиваться, и, глянув на меня, сказал: «Тут соудружка Птакова зоотехник, и она справится, вот увидите».

Работа увлекает меня. Это только кажется, что в сельхозе работать — головы не надо. А тут порой от разных ситуаций башка вообще раскалывается. Коров надо каждый день кормить. А если дождик льет, не проехать трактору? А если трактористы забузили или доярки решили заболеть? А у нас ведь даже и подменной на ферме нет. И вообще, вопрос с кадрами во Вратиславицах стоит в полный рост, потому что рядом — «Текстилана», да еще и пивовар. Словом, промышленное производство. И только на бычатнике, который на территории Вратиславицкого пивовара находится, я отдыхаю и радуюсь. Во-первых, не надо заботиться о «сохранности» скотников-кормачей: они никуда не уйдут и даже дня не прогуляют, для них слишком притягательно само место работы. Не сам откормочник, конечно, темный и вонючий, а пивовар, возможность испить свежайшего пивка… А во-вторых, не надо особенно заботиться о кормах. Сено сюда поставляем, только чтобы правильное пищеварение у бычков обеспечить. А основной корм здесь — отходы пивоваренного производства, богатая белками и витаминами пивная дробина. Так что бываю я здесь, в основном, когда взвешиваю бычков.

В откормочнике глухая полутьма, запах навоза, смешанный с духом пива, идущим от свежей пивной дробины, которую бычкам дают вволю. Дробина да сено — весь рацион. Бычки удивительно спокойные. Водят их на весы, поставленные тут же, в проходе откормочника, трое упитанных и тоже очень спокойных мужиков — два скотника и могучий телом пан Коштял из растениеводства. Привесы радуют: тридцать — пятьдесят килограммов прибавляет каждый бычок за месяц. Годовалые, они уже весят по четыреста килограммов. Их сдаем на мясокомбинат в этом возрасте. В «перекур» старший скотник пан Достал принес целый жбан пива. «Это вам, пани Птакова, посылает пан Сладэк». Сладэк — это не фамилия, а должность на пивоваре: специалист по приготовлению солода. Пан Сладэк во Вратиславицком пивоваре — уже немолодой, но очень симпатичный пышнотелый мужчина — относится с большим пониманием к нашему дружству, терпит на территории пивовара откормочник. Мы со своей стороны стараемся тоже: навоз каждый день вывозим за пределы пивовара, нередко на садовые участки самого пана Сладэка и других работников пивовара.

Пиво еще теплое, душистое, молодое… Скотники и пан Коштял смотрят, как я пью, по глоточку. «Разве так пьют?! Вот, смотрите!» — жбан, все еще почти полный, взял в обе ручищи пан Коштял и, поднеся его к своему загорелому полнокровному лицу, запрокинул черноволосую голову. Жбан все более приподнимался и наконец опорожнился вовсе. Раскрасневшийся пан Коштял взглянул на меня победителем: «Вот как пьют пиво!» — и передал пустую посудину скотнику. А тот принес еще и сказал, что Сладэк был очень доволен тем, что пани Птакова весь жбан выпила. Мы все радостно посмеялись и еще попили замечательного пивка. А потом снова водили быков на весы, и я взвешивала и не переставала радоваться.

Зато на других фермах…

С понедельника началось. Пани Енчовой, доярке из нового коровника, оторвало кончик указательного пальца. Она нечаянно сунула его между зубчиками гусеницы у навозного скребка. На том же коровнике почти все доильные аппараты почему-то плохо работают, а один отказал вовсе. Хуже всего, что я, зоотехник, даже не смогла его разобрать. Агроном и председатель (тоже агроном по специальности) разобрали его передо мной демонстративно.

В десять часов того же дня приехал Руда Кутина, однако был сгорбленный, грустный и вскорости поставил градусник. Намерил температуру и откланялся. Осталась я с этим пареньком из техникума, Здэнеком Рихтером, моим помощником. Парень рослый, под стать имени своему и фамилии, красивый, все исполняет, что ему говорю. Но уж чересчур пунктуально, от и до. А в нашей работе разве предусмотришь все? Ведь и люди, и скотина, и даже погода — все живое. Бывает, скажешь одно, а обстоятельства совсем другого требуют. Сказала ему выгнать на пастбище теляток. Дождина пошел, а он выгоняет. Телятки упираются, телятницы вопят: «Не надо!», а он свое, мол, пани зоотехничка велела. Станешь ругать его — ни словечка не возразит. Молчит, как стенка. Ну, да ладно.

Заматывают эти постоянные поиски доярок. Только было нашла женщину за Енчову, заболела и не явилась другая доярка. Уговорила на один день пана Нидрлэ. Потом другого мужика, выученного кузнеца. А вчера вечером я уж было расслабилась, к ночи прибегает Иринка: «Коутска заболела, завтра утром не придет доить!» Поцеловала свою доченьку на сон грядущий и понеслась по веснице доярку искать. Пани Ираскова пообещала, но утром не пришла. Приковыляла сама Коутска. Осталась больная доить. И вечером, сказала, придет. Нехорошо радоваться, что больной человек работает, а я так была рада, что коровы подоены будут, что спать смогу. А время отпускное, фиг найдешь замену… Здена Коутска говорит, что кровью исходит от геморроя. Ей дают кальций внутрь и, может быть, операцию сделают. Она больная на работу ходит. По-хорошему, ее домой надо отправить. А я рада, что она работать пришла…

Прошли две сумасшедшие недели. А время — конец июля, самые отпуска… Ладя Вондроуш в отпуске, и доярки на новом коровнике, видимо, решили мне подгадить. Не вышли все трое. И у всех справки от доктора, что больны. Поехала по веснице искать замену, однако ж ни одна не шла. У кого что. Хорошо еще, что Зденек, зоотехник мой второй, безотказный. Показала ему, как доить машиной, руками. Пошел доить. И Кутина тоже. Его я даже не просила, боялась, что откажется. Он лишь практикант, да еще экономист. Однако он сам решил мне помочь. Так втроем и подоили. Проваландались до десяти. Молоко осталось неотправленным. Побежала искать кого-то из трактористов, чтобы отвезли. А потом снова по веснице бегаю, доярок ищу на вечер.

Вечером доили Кутина со Зденеком. Нидрлэ помогал. Однако потом выяснилось, что он лишь указания давал ребятам, как доить учил. Уже в девятом часу вечера пришел ко мне Кутина. Перепачканный, измученный: «Так, я всех подоил!» — «Как? Неужели сам?!» — «Зденек с половины группы уехал на секцию по штанге. А завтра утром я уже не смогу», — сказал мне наш практикант. А что возразить? Спасибо и за сегодня.

Три часа утра — серый рассвет. Ленусь сладко спит в своей кроватке. Иду на коровник. Доить помогает мне пани Суботова, потом приходит и молча садится под корову старый, с вытянутыми от работы руками Нидрлэ.