Эльвира Филипович - Я, мой муж и наши два отечества

А по радио выступил директор Алтайского НИИ сельского хозяйства Наливайко. Сказал явную чушь: «После кукурузы почва лучше, чем после многолетних трав». Зато с явным энтузиазмом говорил о новом типе кормления в Алтайском крае: силос круглый год. Мол, гектар кукурузно-бобового силоса дает больше пяти центнеров говядины, а многолетних трав — всего шестьдесят килограммов.

Освоение целины. Первые целинные совхозы

(фото из интернета)

Это, конечно, здорово, если бы правдой было. Но ведь чехи умеют считать, а травы многолетние сеют. Без трав ни одного я там хозяйства не видела.

А в Табунах в эту осень запахали все вообще многолетние травы. Их и было-то немного.

Мороз градусов двенадцать. Так удивительно красиво поземка метет. Сквозь поземку солнышко угадывается. Розовато-сизые струи леденистого снега несутся, завихряясь у самого арочника. Впечатление такое, что птичник, будто корабль, мчится куда-то с огромной скоростью. Гул проводов (от ветра) проходящей рядом электролинии Табуны — Удальное еще усиливает это ощущение. А в самом арочнике словно весна — зелень гидропонная в кормушках, которую даже и не видно: куриная суета вокруг зелени, белое перо, красные гребешочки. Раз-раз, и все растаскали, слопали! Заняла я под гидропон весь тот домик. В день собираем по семь лотков, в каждом килограммов по семь свежей зелени. Но этого мало. Надо бы раза в три больше. Сказала управляющему, что еще надо помещение под гидропон. Шутя обозвал меня занудой, но пообещал сделать. Только не сейчас, потому что до февраля надо построить цыплятник под батарейное содержание.

В обед как обычно читаю птичницам «Сельскую жизнь» и вдруг на статью натыкаюсь: «Фабрика мяса в Тржебоне». Тржебонь! Родное слово! Это же Чехия! И еще больше радуюсь, когда читаю имя и фамилию автора — Карел Йирка. Это же тот самый, с которым в Москве познакомились, очень симпатичный советник по сельскому хозяйству. До того стало приятно, что даже погладила газету, словно кошку… В Тржебони построена огромная механизированная ферма для откорма свиней. Пять рабочих в сутки производят сто тридцать восемь центнеров мяса. За свиньями дежурные свинари следят с помощью телевизионной установки. Поразил меня суточный привес — семьсот пятьдесят граммов при затрате корма менее трех с половиной килограммов в расчете на килограмм привеса. А у нас в Забавинском отделении, где на «механизированном» откормочнике ишачат восемь свинарок, привесы — по сто пятьдесят граммов… И на килограмм привеса расходуется по пятнадцати кормовых единиц. Это более чем в четыре раза больше, чем в Тржебони. Знали бы чехи, каков этот их «наш образец». Но нет, лучше пусть не знают. Между прочим, здесь меня, жену чеха, тоже считают (и называют) чешкой. А сама я очень горжусь их достижениями. И страшно переживаю, Иво тоже, за то, что здесь, в Табунах, да кажется и в целом Алтайском крае, не хотят понять, какое зло, какие убытки может принести (и принесет рано или поздно) эта дурацкая борьба с травопольем.

А борются со всею партийной хваткой: «Активная борьба за урожай вместо пассивного травополья», «Выкорчуем корни травопольной системы!», «Двинем на поля кукурузу, сахарную свеклу, бобовые!» — такие вот заголовки в газетах.

Хрущев ездит по стране и повсюду клеймит хозяйства, где возделывают многолетние травы. А ведь это крепкие хозяйства, с развитым животноводством.

«Если бы целину засеяли травами, пришлось бы за хлебом к дяде идти», — вопит он на совещании сельхозработников Нечерноземья. Со всею страстью партийной призывает кончать с травопольем. Возмущается, почему достижения Лысенко не внедряются? Почему специалисты ему возражают?

Мы (Иво и я) тоже возражаем: «Зачем же «все», зачем «или-или»? Лучше, если «и-и!» Разве меньше бы собрали пшеницы (имею в виду пригодную, т. е. не прелую, не подмоченную), если бы часть земли (пусть даже одну пятую) отвели под многолетние травы? Ведь столько зерна потеряли: осыпалось, подмокло… Сколько? Нам с Ивой лучше и не спрашивать об этом: мы здесь иностранцы, подозрительные личности. На меня ведь тоже как на иностранку смотрят. Смотрят пристально, и их, смотрящих, много… Поняла я, почему Роженко советовал мне не ехать в Табуны…

И еще я поняла: сколько же у нас неучей и дураков! Особенно среди руководящих… А они-то больше всех о победе коммунизма кричат…

Морозы пошли зимние, бураны колючие. Лица у нас у всех красные, даже когда дома. А у Ивы еще и уши красные. Он их немного приморозил, а потом еле-еле оттер, до красноты. Такими они и остались. А по календарю скоро Ваноцэ (Чешское Рождество Христово).

В столовую привезли двух свиней. Давали конторским по три килограмма. Нам тоже дали. Вечером Иво приготовил вкуснейший гуляш, и мы наелись. И еще большой кусок мяса положили в авоську за форточку (наш холодильник) на Ваноцэ. Здесь Рождество не празднуют: напрочь вытравили. (Ну не глупость ли?) А нам можно: мы чехи! Я себя тоже чешкой чувствую, и мне это весьма приятно, особенно здесь. Я поняла, насколько привязалась я к той сказочной стране, к ее неспешным, рассудительным и добрым людям. Насколько дорог мне праздник Ваноцэ, то есть Рождество Христово. А пришелся он как раз на воскресенье. Всей семьей готовим праздничный стол. Лена повязала себя фартуком, обязательно хочет помогать. Нам с ней Иво поручил собрать «Мису изобилия», т. е. блюдо, полное разных сладостей, конфет, изюма, орешков, печенья. Даже мандаринчики! Кто-то ему из Барнаула привез. От приготовления главного, т. е. птачков, Иво меня отстранил. У него получается все очень вкусно. Саша Кеммер приносит нам зеленую ветку сосны. Ему кто-то привез, и он уделил часть нам. В довершение всего из конторы доставили пришедшую на мое имя бандероль из Праги от редакции газеты «Земедельске новины». Распечатала — там книга большая с названием «Влтава» и в ней — пластинка с произведениями Сметаны, одно из которых — тоже «Влтава». Мол, смотри и слушай. И главное, газета «Земедельске новины» за 14 декабря 1961 года с моим очерком о Табунах. Очерк перевели на чешский. Я, Иво тоже, очень рады этому. А в книге — замечательные виды Влтавы, а в пластинке музыка Сметаны, где чудесную чешскую реку слышишь и видишь…

Целый вечер мы упивались музыкой Сметаны — «Влтава», «Шарка», «Вышеград» — и видами Влтавы. В книжке было и письмо. Просили присылать еще репортажи. Очень бы хотелось, но такого оптимистичного и красивого я уже не напишу, потому что теперь знаю, как на целине на самом деле живут. А правду писать, да еще за границу… Во-первых, стыдно за эту правду. Во-вторых… Нет, даже и думать не буду, чтобы писать куда-то. А душу облегчить дневник помогает…