Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Школа, в которой я работала, располагалась в четырех километрах от станции Федченко, на которой мы жили. На следующий год я перешла на работу в русскую школу на этой станции учителем узбекского языка в русской школе, а свой четвертый класс из кувинской школы привела в русскую школу, но дети пошли уже в пятый класс (когда я ездила туда на юбилей Фергани, обнаружилось что традиция двуязычной школы, начатая мной, все еще продолжается). В этой школе я проработала пять лет.

На станции Федченко было много опытных учителей, рабочих, образованных людей из России, которые волею судеб оказались там.

В период раскулачивания в газете «Кизил Узбекистон» была опубликована небольшая заметка под названием «Волк в овечьей шкуре», в которой очернялось имя моего отца. После этого папа пропал на некоторое время. Через месяц-другой мы получили письмо из Кувы, где он находился и звал нас туда. Обнаружилось, что мой бедный отец был так напуган этой заметкой, что съездил в Москву к своему другу, с которым работал в Коканде. Тот человек служил начальником Центробанка СССР. Он предостерег моего отца, объяснив, что начинаются нехорошие времена, и посоветовал уехать в места, где его никто не знает, и там переждать. Он сказал, что организуется Кувинский район, там будет открыто отделение банка, куда его и примут на работу. Бедный мой отец, начиная с 1933 года и до конца своих дней в 1948 году, жизнь провел в Куве, работая в госбанке. Братья мои учились в кувинских школах, а я там работала в русской школе. В 1937 году (в 17 лет) меня назначили директором школы, так как прежний руководитель был объявлен врагом народа снят с должности. (Мама рассказывала, что причиной назначения, помимо хорошей работы, послужило и то, что, кроме нее, в школе не было других комсомольцев. Примечание Зухры.) Русские учителя, работавшие со мной в этой школе, поступили в Заочный педагогический институт, открывшийся в Ташкенте. Вслед за ними в 1936—1937 годах поступила на факультет русского языка и литературы и я. Мы обучались летом один месяц и 10 дней во время зимних каникул, слушали лекции и сдавали экзамены.

В 1938 году я была на третьем курсе. Как-то мы с Валей (красавицей Валей Хоботовой, с которой работала в школе), учительницей русского языка и литературы, шли по парку. Мы приехали в Ташкент вместе и жили в общежитии, которое располагалось в школе первой ступени на улице Шота Руставели, на Соцгородке. Чтобы попасть в общежитие (школу), надо пройти через парк Кирова. И вдруг меня кто-то окликнул. Я оглянулась и увидела своего преподавателя Хамида Сулейманова. Он нагнал нас, мы разговорились. Так и дошли до общежития, беседуя как старые знакомые. Он назначил мне свидание на вечер. Моя спутница Валя была поражена. От нерешительности и смущения я хотела пойти на свидание вместе с Валей, но Х. С. намекнул, чтоб я этого не делала. Зато сам пришел с другом — Махмуджоном, что мне очень не понравилось, так как я решила, что Х. С. пригласил друга, чтобы познакомить со мной. К счастью, его друг потом быстро ушел.

Встретившись, мы погуляли в парке ОДО, парке Горького. Х. С. проводил меня до общежития. Мы много беседовали. Он расспросил обо мне, о моей семье, рассказал о себе, о своей жизни, родных. И в тот же вечер он сделал мне предложение. Но я сказала, что без позволения родителей такое решение принять не могу. Я очень удивилась такому неожиданному предложению, а он объяснил, что и другие парни в институте имеют на меня виды. Мне никто другой, кроме Хамида, не был нужен. Он сказал, что пошлет своих родных к моим родителям с официальным предложением. Сватами стали его друг Махмуджон-ака и дядя Турсун-тога. Они приехали к нам, переговорили с моими родными. Свадьбу договорились провести в сентябре. Я уволилась в работы, стала готовиться к свадьбе и к отъезду в Ташкент. В ташкентском ателье мне стали шить платья, покупать наряды, самые лучшие, какие можно было найти в городе: обувь, костюмы, платья, пальто, беличью шубу и т. д. Х. С. никаких денег на меня не жалел. 30 сентября 1938 года в Куве состоялась наша свадьба, на которую приехали будущие родственники из Ташкента. Через несколько дней мы все вместе, гости и родственники, нагрузились вещами и выехали в Ташкент. Поселились на даче и квартире на Обуховской. Там же мы отпраздновали продолжение свадьбы в Ташкенте. Народу было много и из Ташкента, и из Ферганы.

Любовь наша была взаимна и не знала границ. Мама Хамида была необыкновенной доброй женщиной. При первой же нашей встрече она меня обняла, благословила и сказала, что перенесла много трудностей в жизни, обслуживала четырех своих соперниц, двух свекровей и что когда наконец Бог дал ей такую невестку, да еще и мусульманку, она обещала взять на себя все заботы по дому, а мне велела спокойно учиться и заботиться о муже. С этими словами она прижала меня к груди. С того момента я прониклась душой и сердцем к этим людям и даже не замечала, что мои родители были вдали от меня. Моя дорогая свекровь, которую я называла мамой, готовила еду, делала покупки, стирала.

Я перевелась на третий курс факультета русской филологии Ташкентского филологического института. В то время мы жили на улице Лахути около Сквера (это, должно быть, квартира на Обуховской. Примечание Зухры) , в квартире, оставшейся от моего свекра, состоявшей из одной большой и одной маленькой комнаты. Из-за недостатка места брат Хамида Карим Сулейманов жил в общежитии института. (Он учился в ТашМИ. Примечание Зухры.) Позже мы купили землю с садом в районе Чиланзара и с мая по октябрь жили на этом садовом участке. В саду росли виноград, айва, яблони, орехи, несколько сортов груш, и этого урожая нам хватало на всю зиму. Жили мы очень дружно. Приехавшие зимой моя мама и брат были очень рады видеть меня счастливой.

Покойный Хамид меня баловал и очень красиво одевал. Я была первой модницей в Ташкенте. Мы оба были заметными людьми в городе.

30 мая 1939 года родился наш первенец Рустамжон. Рождению первенца была очень рада моя свекровь и не спускала его с рук. Дом наш наполнился гостями из Ташкента и Ферганы. Столько было радости! Рустам рос богатырем, таким же, как и его отец. Мой брат Мирсалимджон, брат Хамида Сулеймановича Каримджон приезжали в наш сад нянчить племянника.

В 1940 году в Узбекистан донеслись отголоски начавшейся Второй мировой войны, а в 1941 году война пришла и к нам. Людей стали забирать на фронт. Пришлось за бесценок продать Чиланзарскую землю, сад. К тому моменту государство выделило нам участок под постройку (в районе Мало-Мирабадской. Примечание Зухры) , и мы только начали мастерить кирпичи для будущего дома, как деньги, вырученные за продажу земли, обесценились в один момент. Кое-как мы построили однокомнатный дом без отопления и стали жить там со свекровью. Позже мы стали пристраивать к этой комнате дополнительные комнаты, и у нас получился трехкомнатный дом. В одной комнате жила свекровь, там была печка-сандал, и в этой же комнате мы обедали. Во второй комнате — Камилджон и наш сынок. А в третьей — мы с мужем.