Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

В который раз восхищаюсь невероятной памятью Лиды. Но я сегодня немного о другом. Всячески мною уважаемый Фаим Ильясов немного неправ насчет названия «Бродвей». Оно появилось в середине пятидесятых, одновременно со стилягами. Стиляги хиляли по Бродвею, помните? Бродвеем называли улицу Горького в Москве, которая служила тем же самым целям, что и улица Карла Маркса в Ташкенте. Честно говоря, ташкентцы просто собезьянничали. Вечерами местные стиляги и просто молодежь выходила гулять на Бродвей. Там знакомились, там завязывались романы, там рушилась казавшаяся вечной любовь, и наоборот рождалась новая вечная… Там мирились, ссорились и расходились навсегда. Недаром же я писала когда-то: «Выходишь на Бродвей, идешь, киваешь налево и направо». Конечно, мои прогулки начались где-то в конце пятидесятых и закончились в середине шестидесятых…

Человек я нетерпеливый, поэтому хиляю мимо театра, магазина культтоваров, быстренько перехватываю салатик в «Москве», снова перехожу улицу и мимо гастронома вперед, к магазину «Динамо». Ни тогда, ни сейчас меня он не интересует, а что это за огромное официального вида здание рядом с «Динамо»? Кто-нибудь помнит?

А насчет «хилять» — тогда был такой жаргон, и говорили именно так: «чувак», «чувиха», «хилять», «сбацать рок», «склеить», «не фонтан»…

А меня пока что разбирает безумная зависть:

— Да, забыла добавить: меня на эту директорскую библиотеку не было! Тогда имена Гамсуна и Метерлинка звучали для меня чем-то вроде молитвы. А Гамсун был вообще запрещен по причине сочувствия гитлеровской Германии и профашистских взглядов, что мне лично непонятно и странно: человек такого таланта не мог не видеть, что представляет собой философия фашизма!

Вот Лида понимает мои страдания и сочувствует:

— Tатьяна, я знала, что тайны директорских шкафов пронзят вас в самое сердце!!! Да, книги там покоились с 1934 года, наверное. Но ведь если бы все знали про те сокровища, шаловливые ручонки изъяли бы Гамсуна. Мебель куда-то «ушла» перед землетрясением. Где сейчас все это?

— Мебель украшает кабинет «нового узбека». Книги, скорее всего, просто выбросили. Кстати, Метерлинк и сейчас остается для меня одним из самых завораживающих писателей. Не знаю, почему на меня так действует тема смерти в его пьесах. Впечатление, что его герои постоянно идут с ней рука об руку, не ропщут, а только предчувствуют и смиренно ждут… Лида, а забежим в «Минутку», а потом в «Детский мир»? Помните, какие там были елочные игрушки? И расписные потолки. Как быстро все проходит… Хоть и поперек времени и пространства…

— Те игрушки я вынесла во двор в Свердловске, когда маму перевозила. На лавочке стоял открытый старорежимный чемодан, под белым тюлем мерцали (или сверкали?) игрушки. А вообще, Татьяна, не надо грустить! В наших прогулках я не досчиталась двух художественных салонов. В одном (возле «Детского мира») продавали кисти, краски; в другом (за «Динамо») — произведения прикладного искусства Узбекистана.

— А вот не поверишь, Лида, те игрушки до сих пор у меня есть! При всех переездах уцелели. Большая коробка. Такие игрушки сейчас считаются антиквариатом. Очень жаль, что я так и не смогла вывезти из Ташкента игрушки сороковых-пятидесятых. Только начала — середины шестидесятых. Да, насчет салонов, кисти и краски мне были ни к чему, а во втором я покупала очень забавные игрушки, деревянные и глиняные. Но вот они не сохранились, к сожалению. Только маленький керамический горшочек, серый в продольную черную полоску, я в него фиалки когда-то ставила.

А про «Детский мир» так никто и не вспомнил. Снесли и забыли… А ведь и там были потолки расписные, голубой фон, хороводы детей в венках с игрушками. Вот уже не помню… По-моему, там пол располагался в двух уровнях, внутри были какие-то ступеньки, или я ошибаюсь?

Ну, вот, потихоньку добрались и до главного здания. Дворца великого князя. Сколько о нем сказано, написано, сколько раз его фотографировали и рисовали! К сожалению, интерьеров теперь не увидать. А еще в конце восьмидесятых можно было. Там было нечто вроде музея истории Ташкента. Ключи от города. Документы. Вещи из раскопок… И отреставрированные залы. И замечательная резьба по ганчу и, кажется, алебастру. Прогульщики и прогульщицы, как говорит Лида, кто ходил в кружки при Дворце пионеров? Я играла в оркестре. В первых скрипках. Моя знакомая пела в хоре. А какие там лекции читали… И каждый раз, приезжая в Ташкент, я шла к своему любимому крокодилу с лягушками. У меня еще любимые животные были — львы у Главпочтамта и этот крокодил. Так хотелось присесть на лягушку, но я уже взрослая была, неприлично. Не помню, чтобы фонтан когда-нибудь работал и крокодил с лягушками скучали. Но я их люблю и сейчас. Независимо от того, сохранились ли…

Дальше, за трамвайной линией, потом построили потрясающие каскады, куда по вечерам стекались люди. Никаких точек общепита. Просто много-много воды, прохлада и веселые мальчишки-озорники, которые вволю плещутся в воде, а взрослые их не останавливают. И мельчайшие брызги, колющие лицо и плечи. И таааааааак хорошо! И любимая библиотека Навои на площади: полутемные залы, номерки с местами, где некоторые прогульщицы в полном смысле этого слова торчали часами и днями вместо того, чтобы сидеть за партой.

Как же изуродовали Бродвей, установив там после землетрясения невероятно бездарную статую Дзержинского! Гранитную, кажется. Слава богу, убрали!

В конце восьмидесятых Бродвей сделали пешеходным. Там, как на Арбате, стояли художники, рисовали портреты. Людей по-прежнему было много. Шашлыки жарили. Можно было на тележке, запряженной лошадкой, покататься. Только в воздухе чувствовалось напряжение разгара перестройки…

А в моей молодости это была какая-то легкая радостная атмосфера. Вечный праздник, особенно по вечерам. Гуляли не по магазинам. Гуляли, чтобы встретить знакомых, перекинуться словом, состроить глазки, пофлиртовать… И казалось, что все-все будет в жизни так же легко, празднично, прекрасно… И стук каблучков, и асфальт весь в ямках от шпилек, и узкие брюки, и юбки-кринолины, и прически со зверским начесом, и «я у мамы дурочка», и галстуки «пожар в джунглях»… Все это было и куда-то ушло, разве что в нашей памяти осталось…

Но ведь мы живы? И это уже счастье!

Эта веселая история написана коллективно, по комментариям на сайте «Письма о Ташкенте». Я включила ее потому, что только из этих заметок можно понять, какой была тогдашняя Пушкинская.

Прогулки по улице Пушкинской в славном городе Ташкенте пятидесятых-шестидесятых годов прошлого столетия.

Приглашаем всех желающих на променад в обществе ослепительных барышень и галантных кавалеров!