Татьяна Перцева - Асфальт в горошек

Но этот рассказ не мой. О случившемся рассказал потрясенный муж, приехавший в Ташкент на зимние каникулы.

Дело было так. С ним в одном купе ехали с какого-то очередного съезда председатели колхозов. СВ тогда, по-моему, еще не было, так что ехали они в обычном купейном. Даже не в мягком почему-то. (Кстати, о мягком. Однажды я в нем ехала, не удалось достать билеты в купейный. Отличался он от последнего только тем, что там вместо полок было нечто вроде диванов с полной гарантией водившихся в них клопов, привезти которые домой было легче легкого. Я как-то привезла, хорошо, вовремя отловили.) Так вот, всякий знает, что председатели колхозов в те времена были людьми не бедными. Можно сказать, очень даже не бедными. И, уж не знаю почему, этот раис-ота не спустил всех денег в Москве. Как выяснилось позже, в кармане его пиджака лежало десять тысяч. Инфляции у нас не бывало, так что сумма была гигантская. Семь тысяч — взнос на трехкомнатный кооператив. «Волга» — раз плюнуть. Короче, вы поняли.

И что вы думаете?

Украли! Украли целое состояние!

Как? Кто? Когда?!

Непонятно и неясно. Шум, бригадир поезда, милиция, обыски…

Как в воду канули денежки.

И удивительнее всего, что чужих-то в купе не было! Исключительно свои! Никто и не заходил… А десять тысяч — тю-тю… Как корова языком.

Все это мне муж излагает, так и не опомнившись от сознания того, что у людей могут вообще быть такие деньги… И вдруг осекся и как завопит:

— Знаю! Знаю, кто украл!!! Девочка!

Выяснилось, что в поезде ехала молодая интересная женщина с девочкой лет семи. Эта самая девочка постоянно забегала то в одно купе, то в другое и очень часто вертелась в коридоре. И к ним заходила. Не один раз. Но кто же ребенка посчитает за чужого? Нет, недаром мудрый писатель Сименон как раз и говорил, что есть профессии, при которых человека словно не замечаешь. Почтальон, скажем. Кто обратит внимание на почтальона? А на ребенка? Тем более…

Эх, осенила бы моего не менее мудрого мужа эта самая мысля не опосля, а чуть пораньше. А что теперь после драки кулаками махать?

Интересные бывают профессии у некоторых дам, верно?

Было это давным-давно, году этак в семидесятом. Страшно даже подумать, чуть не полвека назад… И ехала я, как вы догадались, в Москву к мужу. Один из самых счастливых летних месяцев в моей жизни, когда мы облазили весь центр, а жили в Бригадирском переулке, у метро Бауманская. У самого ВТУ им. Баумана.

К большому моему сожалению, билета на скорый я не достала. И пришлось шкандыбать на каком-то двадцать восьмом, по-моему, который останавливался у каждого столба. Но, как позже выяснилось, все к лучшему.

Вот плелся, плелся наш поезд, и почти наступил вечер. Степь. Лето. И солнце садится. Огромный-огромный багровый шар. Никогда такого не видела. Не помню, то ли мы проехали станцию Аральское Море, то ли подъезжали… Но только на горизонте вдруг показалась полоса необыкновенного лазурного цвета. И много-много лужиц, заливчиков, маленьких озер. Россыпью. Все такого же лазурного цвета. Освещение что ли было особенное, и мы подгадали со временем? Не знаю. Но только ни до ни после никогда больше не видела ничего подобного. Сколько ни проезжала Аральское море, на горизонте — серая полоска. Не знаю, откуда взялось это чудо. Но мне повезло… Жаль, камеры тогда не было. Да и не существовало их для простых смертных.

А на станциях тогда по вагонам ходили казашки и продавали рыбу и носки. И мотки шерсти. Носки теплые. Только протирались в два счета, в шерсть нужно было нитку вплетать. Рыбу я брать боялась, потому что перед глазами был пример молодого человека, всю дорогу просидевшего в крайне неопрятном и грязном месте…

И что меня еще поражало в дороге: полустанки, станции — убогие до ужаса. При одном взгляде тоска зеленая брала. Деревьев почти нет, а в степи так и совсем нет. Ветер, ветер, летом обжигающий, зимой тоже. Зато на линиях передач — красота, сидят синие метерлинковские птицы — синегалки. Иногда видишь столбик-суслик. Сидит, греется. Словом, глазу задержаться особо не на чем. Некоторые участки земли белые и блестят от соли.

И вдруг!

Выплывает роскошный мавзолей, облепленный кафельной плиткой, ярко-синей с красным. Красота! И мазанки. Рядом верблюды, верблюжата… Опять степь. Глазу задержаться не на чем. И вдруг… И все повторяется.

Ехать около полутора суток. Остальное время — начались березки и ели. Конец Казахстана — начало России…

Этот рассказ про безумную внезапную любовь. Происходившую прямо у меня на глазах в весьма замкнутом пространстве.

Ехали мы в Москву. Мы — это я и полуторагодовалый сын. Раз полуторагодовалый — значит, мы с ним на одной полке. Надо мной — красавец парень лет тридцати с лишним, ташкентец, едет в отпуск. Куда-то на юг. На противоположной полке — женщина, молодая. Жена военного. Едет к мужу. На нижней полке — ее сын, мальчик лет десяти. Едем. Правда, пришлось перед этим выдворить из купе семью цыган количеством шесть человек, заявлявшим, что у них на нижнее место есть билет (один), но все же едем! Повезло. Билет-то был, да пришли они позже женщины с ребенком. По правилам кто первый пришел, того и место.

Не знаю, как получилось, но это была любовь с первого взгляда. Они не сводили глаз друг с друга. Часа через два я стала натыкаться на них в тамбурах. И не только я. Выходить из купе стало крайне затруднительно. Ей-богу, я не ханжа. Но уж очень откровенны были сцены. Чем дальше, тем откровеннее. Что меня коробило больше всего — история любви с первого взгляда развертывалась на глазах у мальчика, достаточно взрослого, чтобы многое понимать. Хорошо, что мой был маленьким! Дальше — больше. Представьте четырехместное купе. Вернее, пространство этого купе. Не стану описывать, что там творилось, но от всей души надеюсь, что сын этой женщины спал. Что он потом говорил отцу — представить страшно. А если мать уговорила его молчать — тоже ни в какие ворота не лезет.

Не знаю, какая это любовь и любовь ли… Но честное слово, иногда грань, отделяющая человека от животного, почти незаметна. И легко преступаема.

На вокзале в Москве женщину встречал муж. Они нежно поцеловались. И я по привычке, приобретенной за пятьдесят пять часов езды, отвела глаза…

Парень куда-то подевался. Уж не знаю, обменялись ли они адресами, спрашивать не хотелось, да и зачем?

Любовь иногда приобретает весьма неаппетитные, мягко говоря, формы.

Было это уже в начале восьмидесятых. И, как всегда, в свой отпуск ехала я… куда бы вы думали? Конечно, в Ташкент. Места в купе распределились следующим образом: два места, верхнее и нижнее, занимали я и сын, еще одно нижнее — почтенный немолодой узбек, а верхнее — студент-немец из ГДР, учившийся в Москве. Студент отличался невероятной наивностью. Оказалось, что он захватил с собой палатку, и объяснил, что собирается посмотреть Узбекистан, перебираясь из города в город и ночуя в этой самой палатке. На мое осторожное замечание, что милиции вряд ли понравится турист, ночующий в палатке в центре города, а на окраинах может случиться всякое, он заявил, что этого быть не может и что он объездил всю Европу и нигде ничего… Объяснять, что где мы, а где — Европа, было бесполезно. Надеюсь, он вернулся домой живым и невредимым.