Иэн Бостридж - «Зимний путь» Шуберта: анатомия одержимости

Как и большинство моих слушателей, я не слишком подкован в тонких вопросах гармонии и контрапункта, но если с самого начала песня «Седины» представляется новым витком отчуждения и отчаяния, то именно благодаря такой музыкальной разработке. Необычайный эффект вместе производят безумно протяжная, как бы требующая усилий фортепьянная мелодия для пения, за которой может проследить любой слушатель, и поддерживающая её тревожная гармония, менее заметная, воздействующая на бессознательное. Пианист и знаток Шуберта Грэм Джонсон назвал эту гармонию «скрытой тайной».

В начальных тактах, как говорит Юэнс, дана вся песня в миниатюре, те же мотивы, что и во вступлении, повторяются на протяжении песни в усеченной форме. Музыка открыта для многообразных толкований, и разные слушатели по-разному воспринимают одну и ту же последовательность звуков – с различными дополнительными значениями, смысловыми структурами и навеянными образами. По представлениям Юэнс, в первых четырех тактах «Седин» рассказывается история о «возрастающих надеждах… и разочаровании». Я не вижу, почему бы это должно быть так. Слушая сам фортепьянное вступление и подключаясь к нему эмоционально, поскольку оно прелюдия к моему пению, я не чувствую ни «восхождения к радости», ни «нисхождения до разочарования». Затрудненность на третьем такте, с мелодическим интервалом-«тритоном» и доминирующая девятая доля с басовым тоном в гармонии – все это встреча с ужасом. Фортепьянная фраза повторяется в вокальной партии, где не так растягивается на «тритоне»: она достигает по высоте фа вместо ля-бемоля. Следом за этим напевным, протяжным моментом становится более простой большая дуга, которую хорошо бы взять на одном дыхании, хотя это и тяжело. Возвышенный ужас вступления сменяется конечным впечатлением ложного пафоса. А далее – изощренная ирония. Внезапное превращение в старика напоминает кошмарный сон, и это мы слышим в начале песни, но скиталец принимает его как должное, как не слишком-то удивительный дар. Разве, в конце-то концов, не достаточно страдал он на своём пути, не заслужил ускоренного разрушения собственного тела, разве не желанно такое укорачивание мученической жизни? Триоли на словах «И я обрадовался» подражают смеху.

У меня нет уверенности, что «Седины» изображают связную эмоциональную ситуацию. Песня слишком необычная, рассогласованная, дробная для этого. Мысль скитальца колеблется между трагизмом и высмеиванием себя. Повседневность, обыденность интонации, впадающей в речитатив с характерными тихими арпеджио, противостоит гнетущему повествованию, однако и сама прерывается уколом боли в фортепьянной партии.

Смех триолей на словах «И я обрадовался», und hab mich sehr gefreuet , позже сопровождает слова auf dieser ganzen Reise , «за весь этот путь». В первый раз последняя строка «за весь этот путь» предварена захватывающей свежестью, «Кто бы поверил?» – и фраза, высокая по тембру, но не имеющая динамических указаний на то, что она должна быть выделена интонационно, лишается самоироничной веселости, которая была ей первоначально присуща. Тут же повторенная низким голосом и под аккомпанемент громких фортепьянных аккордов, она уже воздействует иначе, звучит с горьким отчаянием.

Даже слова «Как я далёк еще от могилы!» во время исполнения создают неожиданный эффект. Они выражают прямое значение, когда произносятся в первый раз, то есть: я бы хотел, чтобы смерть наступила скорей. Но при повторе они поются задумчивее, смотришь на слушателей перед собой, и второе, вопросительное значение выступает на передний план: смерть придёт, когда ей будет угодно, возможно – скорее, чем думаешь. «Когда, по-твоему, ты умрёшь?» – вот мысль, передаваемая слушателю в зале, в момент необычайной интимности, вопреки всем правилам этикета. Утомление по смерти у скитальца не такая уж простая штука, оно сосуществует в его душе, как и в душе любого из нас, со страхом перед уничтожением. Когда Шуберт писал эту песню, его будущее сифилитика наверняка придавало восклицанию двусмысленность вопроса.

Мюллер позволил себе небольшую игру слов в стихотворении, чтобы возвысить иронический тон. Слово Greis , «старик», этимологически связано с более древними словами, вполне древнегерманского или французского gris , «серый». Greis – это человек, волосы которого поседели, как в немецком фразеологизме, означающем «Я из-за этого нисколько не переживаю»: Ich lasse mir über das keine grauen Haare wachsen , буквально «У меня из-за этого не растёт ни одного седого волоса». Однако в стихотворении Мюллера процесс поседения подан даже более драматично, поскольку волосы скитальца побелели, а не стали серыми, поседевшими. Такая метаморфоза была романтической метафорой. Например в поэме «Мармион» Вальтера Скотта (1808):

Кумир Мюллера Байрон в «Шильонском узнике» (1816) иронически обыгрывает романтический образ:

Есть тьма сообщений о подобном явлении, одно из самых ранних содержится в «Аррасской хронике» 1604 года:

«Благородный молодой человек, состоявший при дворе императора Карла V, влюбившись в некую красавицу, зашёл столь далеко, что сорвал, пользуясь и любовью, и силой, цветок её невинности. Когда это открылось, он был заключен в темницу, в особенности по той причине, что всё произошло в помещениях императора. Молодого дворянина приговорили к обезглавливанию. И затем, когда вечером ему сказали, что жизнь его окончится на следующий день, ночь была настолько ужасна для него, что утром никто не узнал приговоренного, приведенного из темницы перед лицо судьи, чтобы огласить приговор. Ибо страх так изменил его, что вместо прекрасного румянца, светлых волос, приятного взора и лица на загляденье он обрёл облик непогребенного трупа, и его волосы и борода поседели, как у семидесятилетнего. Император заподозрил, что его подменили другим преступником, и приказал провести расследование относительно того, как произошла столь внезапная чудесная перемена. Его желание воздать молодому человеку по справедливости сменилось жалостью, и он помиловал подсудимого, сказав, виновный уже понес достаточную кару».

Стюарт первого класса с «Титаника» Александр Литлджон до катастрофы и спустя шесть месяцев после неё