Ванесса Спрингора - Согласие. Мне было 14, а ему – намного больше [litres]

Позже я узнала, что Г. постоянно носит в своем бумажнике письмо президента, в котором тот восхваляет его стиль и невероятный культурный уровень.

Г. считал письмо своей волшебной палочкой-выручалочкой. Он верил, что оно способно спасти его в случае ареста.

В больнице Г. пробыл недолго. Спровоцировав слухи о том, что он болен СПИДом (это легко сделать, особенно когда вы уверены, что у вас его нет), он теперь постоянно красовался в еще более закрытых солнечных очках и с тростью. Я начала догадываться о его замысле. Г. любил драматизировать ситуацию. Жаловаться. Каждый эпизод его жизни шел в дело.

По случаю выхода его новой книги Г. был приглашен на съемки самой популярной программы о литературе, в писательскую Мекку. Он попросил меня сопровождать его.

Пока мы ехали в такси в телевизионную студию, я, прильнув к стеклу, смотрела, как мимо меня пролетают вековые фасады домов в свете уличных фонарей, памятники, деревья, прохожие, влюбленные парочки. Ночь только наступила. Г. был в своих неизменных темных очках. Но спустя несколько минут я почувствовала его враждебный взгляд, направленный на меня сквозь светонепроницаемый пластик очков.

– Зачем ты накрасилась? – наконец произнес он.

– Я… я не знаю. Сегодняшний вечер – особый случай. Я хотела хорошо выглядеть, для тебя, чтобы тебе понравиться…

– И с чего ты взяла, что ты мне такая понравишься, вся размалеванная? Ты хотела выглядеть как «женщина», не так ли?

– Г., нет, я просто хотела хорошо выглядеть для тебя, только и всего.

– Но ты мне нравишься только в своем естественном облике. Ты что, не понимаешь? Тебе не обязательно это делать. Такой ты мне не нравишься.

Я еле удержалась, чтобы не разрыдаться. Мне было так стыдно – все это происходило в присутствии шофера, который наверняка был согласен с ним, моим отцом, отчитывавшим меня. В моем возрасте размалеваться как женщина легкого поведения! Да и куда я пойду в таком виде?

Все пропало. Вечер будет испорчен, моя тушь потекла, и теперь я совершенно точно ни на что не похожа. Мне придется здороваться с незнакомыми людьми, взрослыми, принимающими все понимающий вид, когда я иду рука об руку с Г., подчеркнуто улыбаться каждый раз, когда он знакомит меня со своими друзьями. В то время как я готова вскрыть себе вены прямо здесь и сейчас, потому что он разбил мое сердце, сказав, что я больше не в его вкусе.

Спустя час после нескольких объятий, ласковых и примирительных слов, поцелуев, которыми он осыпал меня, приговаривая, что я по-прежнему и навсегда его «милое дитя» и «прелестная школьница», я наконец села в зрительный зал студии, наполненный восхищенной публикой.

Тремя годами позже Г. будет участвовать в той же самой программе [6], и ее название как никогда лучше оправдает себя в тот раз, потому что самое мягкое, как это можно назвать, по нему там «прошлись» [7] Игра слов. Созвучный названию программы «Апострофы» ( фр . Apostrophes) глагол apostropher – обращаться к кому-то грубо и невежливо, «пройтись» по кому-то. – Прим. пер. , и довольно сильно. Спустя много лет я нашла фрагмент этой передачи в интернете. Эта запись гораздо более известна, чем та, на которой я присутствовала, потому что в 1990 году Г. представлял не безобидный философский словарь, а последний том своего интимного дневника.

В отрывке видео, который все еще можно увидеть в интернете, прославленный ведущий зачитывает список трофеев Г. и с легкой укоризной в голосе высмеивает «табун юных любовниц», которыми Г. хвастался.

На экране то и дело мелькают другие гости, по лицам которых не пробегает ни тени неодобрения, когда известный ведущий, разгорячившись, дает волю своему чувству юмора: «Так вы, оказывается, коллекционер нимфеток!» До этого момента все идет хорошо. Дружный смех, раскрасневшееся и наигранно скромное лицо Г.

Внезапно одна из присутствующих, единственная, вклинивается в эту идиллию и незамедлительно приступает к настоящему методичному разгрому. Ее имя Дениз Бомбардье, канадская писательница. Она возмущена присутствием на французском телеканале столь отвратительного персонажа, извращенца, известного тем, что он занимается педофилией. Упомянув возраст пресловутых любовниц Г. М. («Четырнадцать лет!»), она добавляет, что в ее стране подобное кощунство недопустимо, ее родина ушла далеко вперед в отношении прав детей. Что будет дальше со всеми этими девочками, о которых он пишет в своих книгах? Кто-нибудь о них подумал?

Г. реагирует молниеносно, хотя и чувствуется, что он не ожидал этого нападения. Он гневно поправляет: «Нет никаких четырнадцатилетних девочек, есть юные девушки на два или три года старше, достаточно взрослые, чтобы наслаждаться любовью». (Надо признать, он был знаком с Уголовным кодексом.) Затем продолжает, что ей очень повезло, она имеет дело с таким воспитанным и образованным мужчиной, который не опустится на уровень ее оскорблений. Его руки все это время беспрестанно совершают движения, свойственные скорее женщинам, призванные уверить зрителя в чистоте его намерений. Свою речь он закончил тем, что ни одна из упомянутых им девушек никогда не жаловалась на отношения с ним.

Конец игры. Известный писатель победил скандальную бабу, неудовлетворенную и завидующую молоденьким девочкам, которые в сто раз прекраснее нее.

Как бы я повела себя, если бы Г. подвергся подобной критике в моем присутствии тем вечером, когда я слушала его молча, сидя среди зрителей в студии. Встала бы инстинктивно на его защиту? Попыталась бы объяснить этой женщине после съемок, что она ошибается и нет, я с ним не по принуждению? Догадалась бы, что именно меня, спрятанную между зрителями, или кого-то еще из моих соратниц по несчастью она пыталась защитить?

Но в тот раз не было никаких нападок, ни одной фальшивой ноты в этом безупречном хорале. Серьезная тематика книги Г. этому не способствовала. Хвалебные песнопения и бокал вина за кулисами. Г. свободно представлял меня всем подряд с нескрываемой гордостью. Еще одна прекрасная возможность подтвердить правдивость его произведений. Девочки-подростки стали неотъемлемой частью его жизни. И никто не выглядел хоть сколько-нибудь шокированным или хотя бы смущенным контрастом между Г. и мной, с моими детскими пухлыми щечками, не тронутыми ни румянами, ни возрастными изменениями.

Оглядываясь назад, я понимаю, сколько мужества понадобилось этой канадской писательнице, чтобы в одиночку противостоять попустительству целой эпохи. Сегодняшнее время сделало свое дело, и этот отрывок из «Апострофов» стал, что называется (хорошо это или плохо), «знаковым» для телевидения.

И уже очень давно Г. не приглашают сниматься в программах о литературе, чтобы бахвалиться соблазненными школьницами.