Курд Шлёцер - Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. 1857–1862

Эпитафия Мейендорфа Шварценбергу звучит:

Затем некоторые рассуждения о национальности, истории и историописании. «Мало историков, которых можно читать с доверием» Плутарх? «Мне на память приходят слова бойкого Луи Курье [274]: Pour arrondir sa phrase, Plutarque aurait fait perdre à César la bataille de Pharsale» [275].

«Если бы я мог писать, то я бы описал жизнь Мендосы [276], но у меня не было приличного школьного образования, и я заметил только в зрелые годы, что письмо — это тоже ремесло, которому нужно обучаться».

«Ваш Шазо действительно хорош. Нам сейчас нужны такие биографии, они своевременны». По поводу этого я вспомнил о различных людях, жизнь которых нужно было бы описать, например, Суворов [277]. — «Да, Суворов! Знаете ли Вы, что это был человек глубоко образованный? Он искусно владел четырьмя языками. При окончании кадетского корпуса он написал выпускную работу, которая считалась работой одного из первых русских прозаиков. Когда он в девяностые годы сидел уединенно в Кексгольме [278], он просматривал четырнадцать газет!» — Мюнних [279]. «И об этом было бы что написать. Какой характер! Знаете ли Вы, что, когда в русской армии во время турецкой войны разгорелась чума, Мюнних издал приказ, согласно которому, каждого больного чумой, т.е. даже подумавшего о том, чтобы заболеть, следовало расстреливать. На следующий же день чумы более и не обнаруживалось».

После 5 часов я, в конце концов, поднялся. У меня было такое состояние, как будто я выпил бутылку шампанского. Мне часто думалось, что он формально был нацелен на то, чтобы увлечь меня любезностью и одухотворенными сообщениями.

Подписка на акции идет великолепно. Говорили, что в России будет выпущено 150000 акций по 150 рублей серебром каждая; подписки перевалили за эту сумму уже сейчас, хотя подписываться будут еще до 23-го (апреля — В.Д.). Преемник Тенгоборского не назначен еще ни в Государственном совете, ни в железнодорожном комитете. Для последнего поста, по мнению барона, подходящей кандидатурой был бы Кербедз [280], который построил большой мост через Неву [281]и подписал с нами договор на строительство Эйдкуненской железной дороги [282]. Кроме того, замечено, что Кербедз вернулся сюда в совершенном восторге от ф<���он> д<���ер>Хейда [283]; говорят, Хейд настоящий гений.

В Государственном совете Тенгоборского особенно не хватает в комиссии, которая занимается ревизией торговых пошлин. Его тамошним преемником, говорят, станет некто Княжевич [284], который уже однажды, еще до Брока [285], намечался на должность министра финансов [286]. Когда новые пошлины будут опубликованы — не знает до сих пор никто. В прошедшие дни сюда прибыла депутация московских фабрикантов, которые в отношении многих статей тарифа просят более высокие ставки таможенной пошлины. Общее мнение таково, что в отношении публикации либеральных торговых пошлин имеются большие сомнения. В любом случае, старая система меркантилизма будет оставлена, и проявятся принципы фритредерства. Все-таки кажется, что как и с железными дорогами, так и здесь, существенно учитывается политическая основа — сближение с Францией. С большой благосклонностью учитывают французские торговые интересы [287].

Муравьев стал министром государственной земли, апанажей и арпантажа [288].

Дорогие родители,

здесь более ни о чем не идет речь кроме как о поездках. Весь свет тянется за границу; скоро наступит настоящее переселение народов, говорят о шестидесяти тысячах паспортов, которые были выданы. Среди отъезжающих — огромное количество людей, имеющих намерение разыскать в Любеке моего дорогого папу. Самым решительным образом это намерение выразил мне здешний голландский посланник, господин ф<���он> Геверс, который отправляется за границу без прислуги и просил меня подыскать ее для него в Любеке. Если Вы знаете кого-нибудь, кто чувствует в себе камердинера, могли бы Вы сделать любезность завязать взаимное знакомство. Впрочем, я посоветовал г-ну Геверсу «Гостиницу Дюффке» и «Город Гамбург». Кроме того, он хотел бы ради своей жены, которая едет вместе с ним, проконсультироваться с врачом в Германии — тут, конечно же, я назвал ему нашего дорогого Антона [289], для меня единственного врача, которому я полностью доверяю.

В прошлое воскресенья я много думал о Вас. Старший граф Нессельроде давал премилейший небольшой обед, который посетило число, равное музам [290]. Больше гостей он не любит, но и не меньше, чем (было — В.Д.) граций [291]. Плессен, Штиглиц, мой шеф, Дмитрий Нессельроде, Кённериц, граф Йонге д´Адруа (бельгийский посланник), пожилой Пален и я — честь, которой ни удостаивается ни один из здешних советников посольства. Это было гастрономическое и тщательно подготовленное произведение искусства. На десерт была земляника со сливками, которая превзошла все; они были сервированы не по десять или двенадцать штук, но горками. Они живо перенесли меня в Любек и напомнили мне об уютных ужинах с Вами, когда мы вместе наслаждались самой вкусной земляникой, и я был настолько нескромным, что съедал две большие порции. Чего только не сделаешь, чтобы охладить наставления нашей доброй матушки! Во время обеда состоялась занимательнейшая беседа между графом и старым мрачным Паленом, сыном некоего Петра Палена [292], который в полночь 23/24 марта 1801 г. убил императора Павла [293]. Пален и Нессельроде служили в Garde-à-cheval [294]до 1800 г., когда Нессельроде из-за какой-то démêlé [295]или неповиновения был отстранен от службы. Эти-то времена и вспоминали оба пожилых господина. Пален дразнил графа и иронично отметил по поводу различных отличительных цветов отдельных эскадронов и их подразделений: «об этом, кажется, Нессельроде уже и не знает ничего». Тут граф гордо поднялся со словами: «Я берусь сейчас перечислить Вам все эти цвета», и с некоторой помощью Палена, подмигивая при этом глазами, он раскрыл все свое знание цветов. После обеда мы курили — смертное преступление в доме Нессельроде — у Дмитрия [296], который живет внизу, и рассматривали его роскошные предметы искусства, картины, оружие, среди которого — коронационный меч, находившийся у архиепископа Трира, ф<���он> д<���ер> Лейена [297], во время коронации императора в XVI в. В 8 часов наконец-то все разъехались. Я поспешил со своим знакомым во Французский театр, чтобы присутствовать при повторном выступлении мадам Вольнис [298]в роли Адриенны Лекуврёр [299]и затем окончил день у Константина Фелейзена.

23/12 мая Нессельроде отправляется в Германию.

В отношении старого Лёвенштерна все уже, пожалуй, на исходе. Ему все хуже. Я видел его сегодня снова. Он принимает мало людей. Он мне рассказал о том, как однажды император Николай спросил папу, как его зовут? «Карл» — «тогда Вам нужно было бы взять Орлова, двенадцать человек из Павловского полка, захватить Любек и провозгласить себя королем Любека под именем Карла I». Лёвенштерн передал недавно свои мемуары императору, т.е., вероятно, за солидную сумму денег, которые изрядно иссякли у старика, после того как он не мог более брать в плен полевое казначейство. Одну главу венчает название: «L´Empereur, le comte Orloff et Schloezer de Lübeck [300]». Эти мемуары будут использованы бароном Корфом [301]для составления биографии почившего императора, которая находится под вниманием императора нынешнего. Здешние историки в настоящее время невероятно оживились.