Курд Шлёцер - Личная корреспонденция из Санкт-Петербурга. 1857–1862

Славянин радуется, что теперь наконец-то прекратится «немецкое хозяйничанье». Господа пруссаки попали теперь в немилость.

Император так несчастен, что не может участвовать в перенесении гроба из Царского (Села — В.Д.) в крепостную церковь, где со времен Петра Великого покоятся все императоры и императрицы [824]. Он должен следовать за этой процессией именно пешком. Гроб с телом будет доставлен в Чесму, Инвалидный дом по пути в Царское [825], и затем спешно далее, поскольку уже на пороге зима, и, если крепостные мосты будут убраны, тогда Александр не будет знать, что ему делать со всей этой траурной процессией. Что с ним? Туберкулы? Взойдет ли на трон Nassljednik [826]? А не великий ли князь Константин [827]? Дворцовый переворот? В Азии возможно все.

В прошлое воскресенье было объявлено о помолвке Нади с Половцовым [828], чиновником Сената [829]. Он не очень хорош собой, но как чиновник, говорят, должен иметь хорошее будущее: «Il y a quelque chose de phénominal dans ce jeune Polowzoff [830]» сказал пожилой Tschinownik, государственный советник Бек [831]. Таким образом, эта прелестная девушка, лежавшая лишь в одних пеленах перед дверями Штиглицев, дитя июня неизвестного происхождения, теперь же единственная наследница, сделает однажды этого человека одним из самых богатых в Петербурге. Баронесса работала над этой партией днем и ночью в течение трех месяцев; теперь же она счастлива от того, как эти молодые люди нашли себя, и как все успешно было сделано за их спиной.

Так как наши принцы отъезжают послезавтра, я надеюсь найти верный способ передать это письмо. Из всех траурных мероприятий я не видел ничего, из прусских гостей — лишь тех, которые посетили меня, среди прочих — совершенно замечательный Мюнстер [832], который был у меня трижды. Когда я провожал на корабль последнего отъезжающего, сардинского секретаря, подхватил такую неприятную простуду, от которой вот только теперь постепенно отхожу. Я и не сожалею, поскольку хоть и не знаю лично принцев Карла [833]и Альбрехта [834], совершенно не чувствую, что должен тащиться к ним. Два торжественных мероприятия были, конечно, слишком утомительными. Это стоило и трудов, и беспокойств, и времени, прежде чем замечательная пожилая дама не упокоилась! Говорят, что вечером перед смертью она призналась своему духовному отцу в том, что унесет с собой в могилу грех, а именно то, что она не может простить императору Францу-Иосифу, как он плохо обошелся с императором Николаем [835].

Вскрытие проводил профессор Грубер [836]; для этого он прибыл в Царское во фраке. После окончания вскрытия глупый старый Апраксин, который всегда путешествовал с императрицей [837], сказал ему, что все было бы в порядке, если бы на вскрытие трупа Ее императорского величества он одел бы мундир вместе с орденами. Всё сейчас ополчилось против Карелля [838]; русская партия, во главе которой Еншин, хотят его даже во что бы то ни стало удалить. В траурной процессии должен был ехать верхом также и Эверс; он даже на коленях просил Борха освободить его от этого — тщетно! В течение восьми дней он брал занятия в манеже — и все обошлось хорошо. Тело упокоили в крепостной церкви рядом с Николаем (Николаем I — В.Д.). При рытье новой ямы из могилы императора стали распространяться ужасные миазмы [839], что снова взбудоражило басни об отравлении [840].

Варшавское свидание, было, что называется, более убогим, чем это передали в газетах. Австрийцы вели себя с ужасающим высокомерием, уезжали в гневе. Рехберг [841]с самого начала заявил, что следует принять решение, будут ли правительства состоять из якобинцев или легитимистов. На единственной конференции сам Александр II поставил его на место. Горчаков постоянно возвращается к своей дружбе с Луи, хвастает тем, что не боится отправлять свои депеши, предназначенные для Парижа, курьерами герцога Монтебелло, а однажды даже воскликнул: «Mais, messieurs, nous ne sommes pas ici à trois, nous sommes à quatre [842]» — как будто дух Луи парил над собранием. То, что последний во время конференции отправил письмо в Варшаву, это правда. Содержание: 1. Если Австрия нападет на Сардинию, Луи поможет Сардинии. 2. Если Сардиния нападет на Австрию, Луи останется наблюдателем, Виллафранкский мир будет сохранен, т.е. если Австрия и выиграет, она не сможет вернуть себе Ломбардию. Французы придумали на этот счет даже шутку: «Que l´Autriche ne pourrait que remporter une victoire platonique [843]», т.е. победа, при которой не завоевано ничего.

У «короля Гаэты» [844]дела идут из рук вон плохо, также и в финансовом плане. В прошлом году он приобрел здесь за три миллиона рублей ценные бумаги железных дорог и передал их Ротшильду [845]. Он запросил сейчас у Ротшильда 12 миллионов франков. Но Ротшильд отказал, «поскольку деньги не принадлежат королю лично, но государству, и если в Неаполе будет другое правительство вместо короля, оно потребует от него (Ротшильда) отчет». Таким образом, Франциск II отправил сюда своего генерала Кутрофиано, чтобы занять здесь три миллиона в счет тех ценных бумаг. Но, отказ! Кутрофиано согласился уже было довольствоваться авансом в 500000 рублей; но и в этом ему было отказано тем самым императором, который играет роль легитимиста и отзывает свою дипломатическую миссию из Турина.

Сегодня железная дорога на отрезке Остров — Динабург наконец-то передана общественности. Отсюда в общей сложности пятьсот верст; отправление отсюда в 7½ часов вечера, прибытие в Динабург в обед следующего дня, в 12 или 1 час. Оттуда до почты Шталлупёнена 24–28 часов. Обратно отъезд из Динабурга в 2 часа дня, прибытие сюда в 6 часов утра. В Пскове поезд принимает письма, которые идут все еще через Таурогген — Ригу. В декабре должен быть открыт участок Ковно — Эйдунен; там железная дорога уже завершена. По ней можно будет отправляться в 6 утра из Ковно, чтобы можно было успеть на скорый поезд в 2½ в Кёнигсберге.

Гейзо [846]велел кланяться Вам; он прибыл сюда с князем Сольмс, чтобы выразить соболезнование, он уже оберлейтенант и командует ганноверским гвардейским кирасирским полком в Нортхайме.

Моя дорогая мама,

несколько дней тому я просил Плессинга [847]передать тебе свою благодарность за твое теплое письмо от 9 числа этого месяца. Сегодня пишу тебе через Гейзо, который отправляется завтра вместе с Сольмсом. Графине Ферзен я не мог еще передать твой привет, поскольку сейчас она была слишком занята и много времени провела в Царском Селе. Сам император собственной персоной недавно посетил ее, чтобы лично от себя и от императрицы выразить благодарность за верность и заботу, которые она проявила по отношению к умершей. Наряду с этим она получила Орден св. Екатерины [848]. Жизнерадостная публика здесь, конечно же, весьма опечалена длительным трауром. До середины декабря театры будут закрыты; итальянцы, вокруг которых здесь все, собственно говоря, вращается, петь не могут, не хватает танцев и музыки — люди искренне сожалеют, главным образом, дамы, которые привезли этой осенью с собой из Парижа самые красивые и модные ткани.