Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

– Господи, Лизавета Павловна! Как же вы ее так назвали – это ведь мужское имя!

Но откуда мне, воспитанной в советское время, было знать, что в святцах действительно стоят имена трех святых мужского пола, почитаемых в один день, – Инна, Пинна, Римма!

Интересно, что уже в Китае муж, назвав дочь по-китайски «Иннань», выбрал для нее иероглиф «нань», что означает «мужчина».

А в Москве, когда я пошла в ЗАГС оформлять метрику о рождении, тоже случилась оказия: сотрудница учреждения никак не могла понять, какую фамилию и отчество следует давать ребенку, у которого в графе «отец» значится Ли Мин. Она настаивала, что надо написать Инна Ли Мин. Я возражала:

– Нет, напишите Инна Ли, ведь фамилия отца Ли.

– Почему Ли? Это слишком коротко!

– У китайцев все фамилии короткие.

– Ничего не знаю. Должно быть: Ли Мин.

Бюрократическая дама уперлась и все тут. Никакие аргументы не действовали. Наконец меня осенило:

– А вы позвоните начальству, пусть оно решит.

Начальство оказалось более разумным. Прозвучала инструкция:

– Пишите как говорит мать. Ей виднее.

Так в документах появилась Инна Миновна Ли.

После выхода из роддома я все начала делать сама: стирать пеленки, купать ребенка, гулять с ним, благо стояла еще теплая погода. Кормила дочку грудью, молока было достаточно, несмотря на скудость питания. По окончании декретного отдыха вышла на работу, а малышку стала оставлять на попечение мамы, но по вечерам и в выходные дни занималась ею сама. Все шло хорошо, пока было тепло. Но осенняя погода в Москве противная: серое небо, дожди, мокрый снег. Сыро, промозгло становилось и в комнате, потому что отопление работало слабо, температура поддерживалась всего в несколько градусов выше нуля. Ночью от пеленок шел пар, когда я их меняла. Надо было проворно управляться с этим делом, чтобы не застудить ребенка. Купать, конечно, приходилось редко, да и то в комнате у соседки, где стояла железная печка.

Трудное было время, да и не только для нас. Но тем не менее какая-то забота о детях со стороны государства все же чувствовалась. Для наблюдения за новорожденной в течение нескольких месяцев регулярно приходила из детской консультации патронажная сестра. А когда появилась необходимость прикармливать ребенка, то в молочной кухне при той же консультации нам стали выдавать детское питание. Ежедневно до работы Ли Мин ездил туда с бутылочками получать молоко, рисовый или гречневый отвар, овсянку, кисели. Плата за все это была настолько мизерная, что это никого не могло отяготить.

Незадолго до рождения Инночки, 5 августа 1943 года, ровно в полночь над Москвой прогремел первый салют в честь победы под Орлом, и с тех пор освобождение каждого более или менее значительного города отмечалось торжественными орудийными залпами. Ли Мин подносил нашу малышку к окну, и она, хлопая глазками, смотрела на взлетавшие вдалеке зеленые и красные огни салюта. Война покатилась в другом направлении – на запад.

В июле 1944 Москву всколыхнуло небывалое событие: по улицам города проводили пленных солдат немецкой армии. Шли они по Садовому кольцу, недалеко от которого находилось наше издательство. Я была в этот день на работе. Когда из-под железнодорожного моста вблизи Комсомольской площади показалась голова колонны, все сотрудники бросились к окнам и облепили их, точно мухи. Пленные «фрицы» на московских улицах – редкостное зрелище! До этого мы их видели только на экранах кинотеатров. Длинной серой лентой извивалась колонна немцев. Они шли нестроевым шагом в своей серой солдатской униформе. Выглядели так, как, наверное, обычно выглядят все пленные. Шествию их, казалось, не будет конца. Зрелище было впечатляющим и для нас даже успокаивающим – ведь раз есть пленные, значит, налицо военные успехи. Это поднимало дух и укрепляло уверенность в победе наших войск. С этой целью, видимо, и была задумана эта акция. Хотя и так было ясно: нужно еще немного потерпеть, и победа действительно будет за нами. Течение жизни становилось все более спокойным и мирным.

В апреле 1945 года Ли Мин выехал в командировку в оправлявшийся после блокады Ленинград. Его пригласил знаменитый китаист, академик Василий Михайлович Алексеев, нуждавшийся в консультациях по работе над Большим китайско-русским словарем. Вместе с ним в одном вагоне поехал и Лев Эйдлин, ученик Алексеева. И в гостинице их поселили вместе.

Ленинград очаровал Ли Мина, который с восторгом написал мне, что влюбился в этот город и в красавицу Неву. Я с юмором отвечала ему:

«Милый Мин!

Во-первых, не могу не выразить моего удовольствия тем, что твое “женское окружение в поезде превратилось в мужское окружение”. Во-вторых, что ты живешь не с “одной”, а с “одним”. В-третьих, заверяю тебя в том, что ревновать к Неве и к городу вообще не буду. Хотя должна тебе напомнить, что ты заверял меня в том, что я твоя “последняя любовь”, и вот, оказывается, у меня появилась соперница. Вот оно, мужское непостоянство!

Ну, довольно, я пыталась шутить. В такое хорошее расположение духа привело меня твое письмо.

Мин, я действительно очень скучаю (надо сказать уже) о тебе, о таком “противном”, как говорит Толик, Мине. В комнате без тебя как-то пусто. Сегодня вечером, может быть, пойду к Липе [82] Сестре Олимпиаде Павловне. . В Москве настоящая весна, даже лето, все ходят без пальто, делается даже душно.

Мин, я очень рада, что ты получил уже, как я вижу, большое удовольствие от поездки. Ведь Ленинград действительно изумительный город! Москва не может с ним равняться, куда ей!

Обязательно используй малейшую возможность, чтобы увидеть как можно больше. Сходи обязательно в Эрмитаж.

Я уж, как говорится, так и быть, не буду сердиться за твои “бесчисленные ошибки” в письме. Только уж раз ты сделался поклонником красавицы Невы, не называй ее Нивой (по-русски это равнозначно слову “поле”).

Нет, серьезно, Мин, я должна тебе сделать комплимент, несмотря на ошибки в письме, уже чувствуется хороший слог, это уже большой прогресс.

Я болтаю всякие пустяки, всякий вздор, теперь задам тебе серьезный вопрос: “Как у тебя с деньгами?” Я боюсь, что прежде чем ты там получишь, ты останешься без копейки. Но зато когда получишь, не стесняй себя ни в чем, хорошо?

Минуся, пиши мне еще о твоих впечатлениях – это будет для тебя практикой в русском языке. Целую тебя крепко. Твоя Лиза.

P. S. Решила поставить слово “твоя”, так как вспомнила, что в одном письме его отсутствие тебя очень огорчило. Чтобы письмо скорей дошло с сегодняшним поездом, я несу его на Ленинградский вокзал».

В 1985 году одной из «первых ласточек», предвещавших восстановление дружеских отношений между СССР и КНР, стало прибытие в Пекин делегации советских писателей, куда был включен и Лев Залманович Эйдлин. Мы с дочерью Инной встретились с ним на приеме в советском посольстве. Лев Залманович, совершенно неожиданно для нас, начал вспоминать о знакомстве с Ли Лисанем, о той давней поездке в Ленинград, когда в гостиничном номере у них шли долгие задушевные беседы и Ли Лисань рассказал ему, как его арестовали, как я ходила по тюрьмам в его поисках, как ждала его.