Елизавета Кишкина - Из России в Китай. Путь длиною в сто лет [litres]

Радовало хоть то, что он в Харбине. В июньском письме он писал, что это совпадает с его желанием, и для меня так тоже будет лучше, поскольку я смогу постепенно привыкнуть к совершенно новым для меня условиям китайской жизни. Ли Мин все понимал правильно, но для меня в то время это звучало непонятно: я совершенно не представляла себе, что такое китайская жизнь и чем она отличается от московской. В самом конце приписал, что неожиданно встретил в Харбине одного человека, но я ни за что не догадаюсь, кого именно. Ли Мину, по-моему, нравилось меня мистифицировать, задавать загадки. Но я не стала тратить время на отгадывание – это было явно бесполезное дело. Я не знала, что эта встреча в скором времени скажется на моей судьбе.

А в это время политическая обстановка в Китае становилась все более напряженной: назревала гражданская война. В советских газетах об этом сообщали мало, точнее, почти ничего не писали. Но письма от мужа были неутешительными: у Ли Лисаня возникли сомнения, стоит ли мне приезжать в такой обстановке. Он проклинал войну, которая может помешать нам быть вместе.

«Лизочка, эти три месяца были более или менее мирные в Маньчжурии, поэтому мы жили хотя и напряженно, но всетаки мирно и хорошо. Если бы ты в это время была здесь, ты была бы довольна. Но как раз тебя нет. Теперь ситуация снова изменяется: снова разгорается война, и нет надежды кончить ее в короткое время. А ты как раз в такое время приезжаешь. Неужели у нас такая судьба – быть вместе только в трудное время?! Для меня это, конечно, хорошо, потому что около меня будет такой близкий человек, как ты. И у меня будет больше сил для преодоления трудностей. А для тебя? У меня болит душа за тебя! Ты со мной пережила как раз самый трудный период в моей жизни, когда у меня не было никакой радости, можно сказать, даже не было настоящей жизни!

Вчера я уже собирался послать тебе телеграмму следующего содержания: “Ситуация здесь осложняется. Отложи отъезд до выяснения обстановки”. Текст телеграммы уже был передан, я был расстроен до невозможности. Пошел поговорить с товарищами. Они в один голос сказали, что надо забрать телеграмму обратно, твоя Лиза сможет вместе с тобой преодолеть все трудности. Я так и поступил, взял телеграмму обратно, а сейчас очень раскаиваюсь: зачем я так сделал!

Ведь ты живешь в Москве мирно и спокойно, а я вызываю тебя туда, где идет война, чтобы ты опять жила в страхе и трудностях. Зачем?! А с другой стороны, думаю: если не вызвать тебя сейчас, то когда? Война у нас прекратится нескоро, может быть, лет через пять – десять. Это значит, если мы не будем вместе во время войны, тогда мы не сможем жить вместе вообще. Это так тяжело, Лизочка!

(…) Теперь единственное желание – это то, чтобы ты приехала до эвакуации из Харбина. Иначе тебе будет трудно найти меня».

Гражданская война в Китае стала одним из главных доводов, который приводили мои родные и друзья, отговаривавшие меня от поездки:

– Ну куда ты едешь! Там же идет война. Мало ты намучилась здесь в военные годы? Как ты там будешь жить, да еще с ребенком?!

На это я неизменно отвечала:

– Ведь живут же там с детьми. Сколько детей в Китае! Вот и я буду жить.

И действительно, трудности меня не страшили – с ними мне постоянно приходилось сталкиваться и на родине, причем не только в военное время. Это, наверное, и закалило меня. Мое будущее в Китае представлялось мне даже в романтическом свете – если понадобится, надену солдатскую форму и постараюсь делать что-нибудь полезное для китайского народа.

В очередном письме Ли Мин сообщил, что теперь мы уже скоро увидимся, так как вопрос о моем приезде в Китай в принципе уже решен.

В конце августа меня по телефону разыскал референт отдела международных связей ЦК ВКП(б) Николаев. Все это время он изредка звонил мне, интересовался, есть ли у меня какие-нибудь известия от мужа. В одном из таких разговоров по телефону я упомянула о том, что Ли Мин на Северо-Востоке Китая работает под именем Ли Миньжань. Николаев очень обрадовался:

– Так это, оказывается, вот кто! А мы тут ломали голову, кто же это такой! Среди членов ЦК КПК такой фамилии не значится.

На этот раз по телефону Николаев сообщил, что приехал китайский товарищ, который живет в гостинице «Москва» и хочет со мной увидеться. Со мной вместе туда поедут две девушки-китаянки, Линь Ли и Сунь Кеин. С этими девушками я была уже знакома: когда Ли Мин еще был в Москве, они заходили к нам домой и очень мне понравились. Теперь я обрадовалась, что именно они будут моими переводчицами.

В гостиничном номере нам навстречу вышли невысокий, довольно полный человек с несколько одутловатым лицом и маленькая быстроглазая живая женщина, его жена. Мои спутницы сказали мне, что это генерал Ло Жунхуань, а супругу его зовут Линь Юэцинь. Тогда я еще не знала, что это известный военачальник и видный деятель китайской компартии.

Вообще, несмотря на то, что я провела уже десять лет рядом с Ли Лисанем, я поразительно мало знала о китайской компартии – ее истории, ее героической борьбе, ее видных деятелях. В то время я жила в совершенно другом измерении. Каждодневная учеба, работа, домашние дела… Китай – это было настолько отвлеченное, непонятное, далекое. Даже когда я перепечатывала для Ли Лисаня его автобиографические материалы – да какая же это автобиография, это была настоящая история китайской революции! – у меня в память западали только отдельные слова: Наньчанское восстание, Кантонская коммуна… В глубине души я, наверное, никогда не была уверена, что попаду в эту страну.

И вот теперь я узнала, что через Ло Жунхуаня Ли Лисань передал в ЦК ВКП(б) официальный вызов, по которому мне должны были оформить отъезд в Китай. Подписан этот вызов был одним из секретарей Северо-Восточного бюро ЦК КПК Линь Бяо. Ехать надо было в Харбин, где работал муж.

В личном деле Ли Лисаня, хранящемся в РГАСПИ, имеется такой документ – обращение Линь Бяо (в переводе на русский язык):

ЦК ВКП(б).

Тов. Панюшкину!

Просим перевести жену тов. Ли Лисана Е. П. Кишкину с ребенком к нам в Маньчжурию. Желательно, как возможно побыстрее. Секретарь Северо-Восточного бюро ЦК КПК Лин-Биао (Линь Бяо – личная подпись и печать) 3 июля 1946 г.

На обращении резолюция Панюшкина:

Тов. Гуляеву для оформления выезда в Маньчжурию. 10.8.46

И ниже:

В личное дело Проект решения Комиссии ЦК ВКП(б) по выездам за границу направлен на решение 15/VIII-46 г. за № 25-Г-2728.

Итак, пришло и мне время собираться в дальний путь.

В конце августа все от того же Николаева узнала, что выезжать нужно поскорее – через месяц. Почему такая спешка? Мне ничего не объяснили, и только потом, по приезде в Китай я догадалась, что и советскую, и китайскую стороны беспокоило неблагоприятное развитие военной обстановки: гоминьдановцы развивали успешное наступление по всем направлениям. Под их напором коммунисты оставляли большие и малые города, готовились даже отдать Яньань, служивший им главной базой на протяжении десяти лет. Харбин держался, но гоминьдановцы подходили все ближе, и кто мог гарантировать, что произойдет дальше?