Сергей Красиков - Возле вождей

…На следующий день мы проведем несколько бесед по конкретным проблемам, и я с удивлением отмечу, насколько точно он сохранил в своей памяти целые фразы из наших предшествующих встреч. Он никогда больше не вернется к вопросу о своем здоровье».

В ноябре 1982 года Генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза Леонид Ильич Брежнев спокойно почит во сне. Провидение ниспослало ему тихую смерть, которую посылает только добрым людям.

По решению Советского правительства страна погрузится в траур и на пять минут включит сирены всех гудков, которыми озвучены промышленные предприятия, пароходы, паровозы, локомотивы, автомашины.

— Почему все гудят? — спросит меня жена.

— Брежнев умер, — отвечу.

— И что же, по этому поводу всем следует гудеть?..

На высшем посту Советского государства Л. И. Брежнев провел восемнадцать лет и сделал все возможное, чтобы страна не распалась. Не вина, а беда его, что он не заметил, как подвел ее к той черте, за которой оказался гибельный обрыв, пропасть.

Михаил Андреевич Суслов (1902–1982) в большой армии советских идеологов замены никогда не знал, хотя ни эрудицией, ни особо твердыми теоретическими познаниями постулатов марксизма-ленинизма не обладал. Да этого в кремлевской епархии, честно говоря, и не требовалось. Наоборот: наличие таких предпосылок даже вызывало подозрение партаппаратчиков, ибо партаппарату были нужны не ученые-эрудиты марксистско-ленинской закваски, а прагматические интерпретаторы, в задачу которых входило идеологическое обоснование партийной власти, овладения техникой власти и властвования. Именно в этой ипостаси талант М. А. Суслова замены себе не нашел.

Он вступил в партию в 1921 году, на десять лет раньше Брежнева, хотя старше его был всего на четыре года. Тогда в партии насчитывалось всего 600 тысяч человек и Сталин еще не был Генеральным секретарем. Однако именно в Сталине Суслов нашел своего кумира. Он принимает активное участие в борьбе с троцкистской, зиновьевской и бухаринской оппозициями, что и открывает ему двери в элиту партии.

Этому поспособствует и академическое образование, в 1928 году Суслов успешно оканчивает Институт народного хозяйства имени Плеханова, а затем Институт красной профессуры.

В те годы он становится номенклатурным работником ЦК и в то же время преподает в Московской промышленной академии имени Сталина, среди студентов которой находились жена Сталина — Надежда Сергеевна Аллилуева, жена Кагановича — Мария Марковна, жена Андреева — Хазан Дора Моисеевна и будущий «преемник» Сталина — Никита Сергеевич Хрущев. Эти студенты сыграют главенствующую роль в будущей карьере учителя.

В партийный аппарат рекомендовал Суслова Лев Захарович Мехлис, бывший в то время главным редактором «Правды». А расположение к нему он почувствовал как к редкостному знатоку ленинских и других цитат, старательно выписанных и четко систематизированных в обширную картотеку. На любые темы в считанные минуты Михаил Андреевич умел найти подходящую цитату не только для своих, но и для чужих статей, не раз оказывая на этом поприще благожелательство не только другу Мехлису, но через него даже и самому Сталину. Сталин прилежание оценил.

Однажды цековский референт Федор Бурлацкий готовил речь для самого Суслова. Главный идеолог речь одобрил, но захотел одно местечко цитаткой из Владимира Ильича подкрепить… Сказав это референту, он шустро так побежал куда-то в угол кабинета, вытащил ящичек, которые обычно в библиотеках стоят, поставил его на стол и стал длинными худыми пальцами быстробыстро перебирать карточки с цитатами. Одну вытащит, посмотрит — нет, не та, другую начнет читать про себя — опять не та. Потом вытащил и так удовлетворенно: «Вот эта годится». Зачитал, и впрямь хорошая цитатка была…

О характере признанных услуг, которые тот или иной коммунист оказал партии, можно судить по тому, какой он пост занимает. Первый руководящий пост Суслова был партийно-контрольный: в 1931 году он был назначен инспектором Центральной контрольной комиссии. Комиссия внутри партии играла ту же роль, что и НКВД внутри государства. Все подозреваемые в инакомыслии, прежде чем попасть в руки НКВД, проходили через это «контрольное чистилище». Суслов сделался отличным судьей над ними. В 1934 году ЦКК была реорганизована в Комитет партийного контроля при ЦК, но его функции и роль в нем Суслова остались неизменными.

В 1938 году, когда железная метла ежовщины повы-мела партийные, государственные, хозяйственные кадры, Суслов выходит на руководящую работу сначала секретарем Ростовского обкома, а в 1941–1944 годах — первым секретарем Ставропольского крайкома ВКП(б) и одновременно членом военного совета Северной группы войск Закавказского фронта, начальником краевого штаба партизанских отрядов.

Партизанское движение на Ставропольщине успеха не имело, но вина за неудачи была возложена на карачаевское население края и их соседей — калмыков. Те и другие в конце 1943 года подверглись массовой депортации. О том, как она проводилась, сообщают два документа. Позволю себе их процитировать.

Рапорт начальника Управления НКВД по Ставропольскому краю в Народный комиссариат внутренних дел СССР заместителю наркома С. Н. Круглову:

«В ноябре 1943 г. были депортированы из Карачаевской автономной области 14 774 семьи — 68 938 карачаевцев. После выдворения основного контингента Управление Народного комиссариата СССР по Ставропольскому краю выявило еще 329 карачаевцев. Все они также были выселены в места основного проживания».

Второй документ — докладная записка Л. П. Берия на имя И. В. Сталина и В. М. Молотова: «В соответствии с указом Президиума Верховного Совета и постановлением СНК от 28 октября 1943 года НКВД СССР осуществлена операция по переселению лиц калмыцкой национальности в восточные районы. Всего погружено в 46 эшелонов 26 359 семей, или 93 139 переселенцев, которые отправлены к местам расселения в Алтайский и Красноярский края, в Омскую и Новосибирскую области. Во время проведения операции происшествий и эксцессов не было…»

Помню, как глухой зимой 1943 года первые группы переселенцев появились у нас в Омской области, в частности в бывшей деревне Александровке Кормиловского района. В деревушку из тридцати дворов привезли пять семейств. У чалдонов возникло любопытство, и мы пошли посмотреть, что из себя калмыки представляют. Пришла в основном пацанва, от десяти до пятнадцати лет и пригласила выйти для знакомства во двор таких же прибывших в Сибирь сверстников. (По неписаным сибирским традициям, зимой подростков с посиделками в домах не жаловали. Их предпочитали видеть на крутых горках с санками, на льду с коньками, на трассах — с лыжами, на охоте, на подледной рыбалке.) Старший из приехавших калмычат вышел, держа руку за пазухой. У подростков, известное дело, основной вопрос — кому главенствовать в селе. Главенствовал в то время я, как самый ловкий и сильный. Приехал новый парень, надо было выяснить, станет ли он мне подчиняться. Потому пригласил Володю, так звали калмыка, на борьбу. Но Володя бороться со мной не согласился, продолжал стоять бычком, держа руку за пазухой.