Коллектив авторов - Жил-был один писатель… Воспоминания друзей об Эдуарде Успенском

Это из письма тогдашнему Председателю Гостелерадио СССР Лапину. Речь шла о придуманной Успенским телепередаче «АБВГДейка». Редактор этой передачи, пользуясь служебным положением, назначила себя её ведущей – вместо Ирины Муравьевой, любимой актрисы Успенского. А клоунов, между прочим, в той «АБВГДейке» играли Александр Филипенко, Владимир Точилин и Семён Фарада – не слабо!

Письмо это, к сожалению, тогда ничего не изменило. Зато потом в книге «Школа клоунов» директора школы Успенский назвал Ириной Вадимовной – в честь Муравьевой.

Перед московской олимпиадой мы случайно встретились с ним в коридорах «Останкино». В то время Успенский состоял на телевизионной службе – руководил мультобъединением в «Экране». По его сценарию была тогда снята знаменитая «Пластилиновая ворона», режиссёрский дебют Александра Татарского.

Так вот, идёт Эдуард Николаевич по останкинскому коридору и улыбается. Говорит:

– Заглянул в приёмную к Хессину (директор «Экрана» – Б. С.). А там две его секретарши сидят и едят. Я их спрашиваю: вы работаете или просто так едите? Они быстро-быстро жуют и отвечают: «Мы работаем, работаем…»

Рассказывает и сам хохочет… Он вообще замечательно смеялся – заразительно и добродушно, совсем не по-взрослому.

С Центральным телевидением и Всесоюзным радио Э. Н. связывали долгие годы сотрудничества.

Эту частушку пели в одной из передач придуманной им «Радионяни». Правда, только один раз: когда передачу повторяли, куплет про Комитет радиовещания вырезали. Почему – трудно сказать. В то время цензура тоже не просто так ела – работала!

В редакциях этого Комитета к нему относились по-разному. В Отделе сатиры и юмора, где по воскресеньям выходила любимая всей страной радиопередача «С добрым утром!», каждый приход Успенского был праздником. Потом здешние редакторы-зубры Наташа Сухаревич, Вета Акимова, Люся Яковлева, Юра Дворядкин, Александр Анатольевич Егоров ещё долго пересказывали друг другу его шутки. Успенский говорил с этими людьми на одном языке: им ничего не надо было объяснять. Скажем, про автора, который каждую неделю приносил в редакцию «весёлые», по его мнению, рассказы, Успенский как-то сказал:

– Напрасно вы их не берете! Всё-таки юмор у него своеобразный – не смешной!

Этой формулировкой – «юмор своеобразный – не смешной» редакторы пользовались много лет. Как-то, уходя из «Доброго утра», Э. Н. пожаловался:

– Просто не знаю, что делать! Я весь в долгах – мне все должны! – И ушёл, довольный, что всех развеселил.

В детской редакции радио, где родилась «Радионяня», и были сделаны инсценировки его лучших сказок (некоторые из них делал и я), всё складывалось не так однозначно. Николай Владимирович Литвинов – удивительный артист, чей неповторимый голос дети узнавали с первого слова, почувствовал себя не слишком уютно, когда Успенский сделал ему такой неожиданный комплимент:

– Николай Владимирович, если бы вы своим сказочным голосом объявляли народу о повышении цен, люди были бы счастливы!

А в детской редакции телевидения однажды вообще случился скандал. Сняли программу, в которой Э. Н. был и автором, и ведущим. Это было так называемое сюжетно-эстрадное представление, за которое авторам платили от пятисот до полутора тысяч рублей. Естественно, Успенскому должны были заплатить по максимуму. Но во время монтажа передачу сильно искорёжили. И главный редактор Зюзюкина, посмотрев то, что получилось, решила, что за такую программу достаточно и тысячи рублей. Вполне возможно, что она была права, но при чём тут Успенский? Он-то свою работу сделал как надо!

Конечно же, после эфира Э. Н. пришёл к ней в кабинет выяснять, в чём дело. Выясняли-выясняли, и в конце концов Зюзюкина, разозлившись, закричала:

– За что тут платить полторы тысячи?!

И тогда разозлился Успенский:

– Да за позор!..

Так случилось, что я был на съемках этой программы. По реакции детей, заполнивших студию, казалось, что за результат можно не беспокоиться.

Помню, как Успенский пригласил на сцену мужчину с острой бородкой, похожего на молодого Дон Кихота, и спрашивает:

– Ребята! Кто знает этого человека?

Все молчат. И вдруг на сцену поднимается мальчик, берёт бородатого мужчину за руку и говорит:

– Это композитор Геннадий Гладков!

– А как же ты догадался? – спрашивает Успенский.

– Очень просто, – отвечает мальчик. – Это мой папа!

Эдуард Николаевич всегда удивительно чувствовал и понимал детей. Чувствовал на каком-то непостижимом уровне. Я как-то наблюдал в Израиле, как Юра Куклачёв легко находит общий язык с диковатыми уличными кошками. Так и общение Успенского с детьми казалось мне фокусом, который вряд ли кто-то сможет повторить.

Однажды моя шестилетняя Ксеня ныла и жаловалась на свою тяжёлую жизнь. В это время позвонил Успенский. Услышал её нытьё и говорит:

– Ну-ка дай ей трубку!

Я дал – и сразу всё переменилось. Ксеня хохочет, не может остановиться – полное счастье! Я спрашиваю:

– Что вы ей такое сказали?

– Сказал: «Привет, старушка!»

В конце 70-х замечательный поэт и педагог Вадим Левин устраивал в московском ЦДРИ утренники поэзии. «Продвинутые» родители приводили туда своих детей, чтобы Вадим Александрович научил их понимать стихи. На один из утренников он пригласил Константина Райкина: оказывается, маленький Костя в детстве писал стихи, которые нравились Левину. Ту встречу открывал Успенский. Представляя Левина, он сказал:

– Ребята! Посмотрите на нас внимательно! У меня на голове шевелюра, а Вадим Александрович – лысый и в очках. Это потому, что я умный, а он – очень умный…

И дальше в том же духе. В конце Э. Н. передал микрофон Левину, а сам сел в сторонке. Вадим показывал детям, что у разных поэтов и стихи выходят очень разными. Он прочёл несколько стихотворений Эммы Мошковской. Потом попросил Райкина почитать свои детские стихи. Костя читал, а в первом ряду мальчик лет пяти всё время вертелся и мешал другим детям. Успенский заметил и сел рядом с ним. Вадим тоже это увидел, подошёл к мальчику и с тревогой в голосе спросил:

– Тебе не интересно?

– Интересно, – сказал мальчик.

– Слава богу! А как тебя зовут?

– Даня.

– Значит так, Даня. Слушай внимательно: сейчас я прочитаю два стихотворения. Одно написала Эмма Мошковская, а второе – Константин Райкин. Я прочитаю, а ты вместе с ребятами попробуешь догадаться, кто из них какое стихотворение написал.

Вадим прочитал и спрашивает у Дани:

– Как ты думаешь, кто написал первое стихотворение?

В это время Успенский начинает шептать мальчику что-то на ухо.