Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Ну а летом 1954 года я перебирал список институтов, где характеристика не требовалась. Времени у меня было навалом до осени. Но определился я быстрее, случайно услышав разговор двух девушек в троллейбусе. Они беседовали о том, в какой институт им поступать. Одна из них хотела стать киноактрисой и говорила о ВГИКе. Извинившись, я вмешался в разговор девушек и спросил, а какие факультеты есть еще в этом ВГИКе. Режиссерский? Я не представлял себе, что это за профессия. Операторский? Ну, я фотографировал «ФЭД» ом (аналог немецкой «Лейки», названный так по начальным буквам имени Феликс Эдмундович Дзержинский. Его собирали бывшие беспризорные). Этот аппарат подарил мне дядя Лёня, им еще фотографировал его пропавший после госпиталя сын Евгений. Ну а мои фотографии были хуже некуда. Актерский? Об артистах я тоже ничего не знал, кроме фамилий. Был еще непонятный экономический факультет…

В общем, мы с девушкой, интересовавшейся ВГИКом, договорились вместе поехать туда, что и сделали. Тогда ВГИК находился в крыле киностудии имени М. Горького. Строительство самого института еще только велось. И все студенты принимали участие в соответствующих субботниках и воскресниках.

В институте была жуткая суета: поступить на актерский факультет приходило огромное количество молодых людей, особенно девушек. Моя спутница исчезла в этом круговороте, и я больше ее никогда не видел.

А желающих поступить на экономический факультет было не так уж много. Предварительное знакомство с ними проводил сам декан факультета, профессор Н. Анощенко. Внешне он был очень похож на портрет какого-то старого русского ученого: клинообразная седая бородка, круглые очки, костюм с жилетом и галстук темного цвета. А главное, у него была какая-то особая профессорская манера общения с абитуриентами, начинавшаяся со слов: «Ну-с, милостивый государь, с чем вы пришли к нам?..»

Поладили мы сразу. Он внимательно изучил мои документы, потом рассказал мне в общих чертах о значении организатора кинопроизводства, а потом заранее назначил меня старостой курса, которого еще и не было. Он мотивировал это тем, что я — бывший военный…

Окрыленный многообещающей неизвестностью, я приехал к Лиле и сказал ей, что меня уже приняли во ВГИК. Потом мы выпили за это шампанское, бутылку которого я купил по дороге. Я мог себе позволить это, потому что целый год после демобилизации мне выплачивали военную пенсию. Потом в институте меня звали «последний миллионер» (поскольку посмотрели фильм под таким названием)…

Но вот после серьезного разговора с Лилей о свадьбе, о которой мы еще до моего ареста говорили с родителями, она почему-то спросила: «Ну а где мы будем жить?». Глупо, я не мог и подумать, что почти за год моего отсутствия что-то могло измениться в наших отношениях…

Мой курс во ВГИКе был в основном женским. Точно уж не помню, но девиц было человек 25, ребят 10. Девицы были, главным образом, из непоступивших в актрисы красоток. Многие строили мне глазки, писали зазывающие записки и т. п. Я был как скала.

Подружился я Витей Шафраном. Он жил рядом со мной, только на другой стороне улицы Горького. После ВГИКа он работал на телевидении, стал большим кинобоссом. Дружил с Витей всю его жизнь. Он умер в 2016 году…

Был еще приятелем Дима Плетников. Он хорошо играл на пианино, я отбивал ритм по стулу, а Люся Гурченко приходила к нам и упражнялась в пении. Это часто происходило в перемены между лекциями.

По сравнению с Академией учеба во ВГИКе была приятным отдыхом. Все сессии я сдавал, не напрягаясь, легко. В основном, я играл вместе с Витей и Димой в баскетбол. При выписке из госпиталя мне разрешили этот вид спорта. У нас была хорошая команда — наша троица и два брата Шенгелая с режиссерского факультета. В запасе тоже были неплохие ребята с других факультетов.

Играли мы прилично, и на нас приходил смотреть весь ВГИК. Смешная история произошла в Ленинграде, на первенстве Министерства Культуры СССР. Наш физрук старательно следил, чтобы мы не выпивали, даже проводил обыски в аудитории консерватории, где мы жили. Там стоял один рояль и десять «раскладушек»… Все обыски физрука ни к чему не приводили. Но когда мы выиграли первенство, он пришел к нам, от радости сел за рояль и ударил по клавишам… Раздался странный звон. Физрук поднял крышку рояля и обнаружил там целый склад пустых бутылок от вина. Мы их туда прятали…

Я, естественно, познакомился со всеми будущими «звездами» нашего кино — режиссерами, операторами, актерами. Но близко дружил лишь с двумя сценаристами. Володя Амлинский был очень известен своими рассказали и очерками, опубликованными в популярном тогда журнале «Юность». Латыш Виктор Лоренц — сценариями документальных фильмов и художественного «Кто вернется — долюбит», который стал просто культовым для латышей. Мы очень сдружились с Лоренцом, я летом ездил к нему в Ригу, отдыхал на взморье. А он был частным гостем у нас дома и на даче.

Однажды у нас гостил известный кинокритик Ростислав Николаевич Юренев. Они с моим отцом сидели за столом, выпивали и вспоминали войну. Юренев сказал, что воевал на Волховском фронте. Проходивший мимо Лоренц услышал это.

— И я был на Волховском. — сказал он.

— А в каких войсках? — спросил Юренев. — Я-то всю войну штурманом пролетал, на бомбардировщиках. Два раза сбивали…

Виктор Лоренц немного замялся, а потом сказал:

— Люфтваффе, ПВО..

Это означало, что он воевал на стороне немцев в противовоздушных войсках, а значит, мог стрелять и по бомбардировщику Юренева… (Мне он рассказывал, что в Латвии его мобилизовали мальчишкой, и он был зенитчиком… Потом отсидел у нас 5 лет).

После слов Лоренца наступило гробовое молчание. Я поспешил увести Виктора — во избежание скандала… Позже отец сказал мне, чтобы я никогда больше не приводил его к нам.

А я продолжал дружить с Лоренцом. Маловероятно, но его отец, латышский социал-демократ, был знаком с Карлом Марксом. Он сидел в тюрьме при всех режимах — при Ульманисе, при СССР, при Гитлере, опять при СССР.

Выпустили, когда он был совсем старым. Я его несколько раз видел и разговаривал с ним. Крепкий старик. Выпуская его из тюрьмы, власти предложили заплатить ему большие деньги, если он вступит в КПСС. Старик отказался. Он сказал: цели у нас одни, а методы их достижения разные!

И Лоренц и Амлинский, прочитав мои школьные стихи, сказали, что мне надо поступать на сценарный факультет. Но я не решился тогда…

В 1956 году у нас в семье случился великий праздник. Отец, который перешел в Высшую военную Академию имени К. Е. Ворошилова, получил новую трехкомнатную квартиру в «сталинке» недалеко от метро «Сокол». Брат сразу женился, и его Галя переехала к нам.