Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Как я уже писал, работа на телевидении была интересной. Наша киноредакция выпускала «Кинопанораму», тематические передачи, портреты знаменитых кинематографистов и специальные телевизорные фильмы, которые для нас снимали разные киностудии страны. Этим как раз я и занимался.

Ну, а в личной жизни все было очень печально. Каждый вечер я был в каких-то компаниях — вино, женщины… И все равно — какая-то неистребимая тоска…

Черт знает, до чего я бы докатился, если бы не моя самая лучшая в мире мама. Она просто говорила со мной о жизни, о том, что все проходит — и хорошее, и плохое. Но нужно идти вперед, преодолевать любые препятствия. Говоря со мной, мама находила какие-то целебные слова. И она вылечила меня. Я, что называется, взялся за ум.

Правду говорят: «Ищешь далеко, а находишь близко». Так и у меня получилось. В нашей редакции работала Галя Копалина, дочь знаменитого режиссера-документалиста И. П. Копалина. Он получил первого для нашей страны «Оскара» за фильм «Разгром немецко-фашистских войск под Москвой». Галя была совсем не красавица, но очень симпатичная…

Однажды на работе у меня какая-то соринка попала в глаз, я пробовал проморгаться, но это не помогло.

— Давая, я помогу! — сказала Копалина и протянула палец к моему глазу. От неожиданности я дернулся, и ноготь Копалиной прошелся по моему глазу. Слезы из него потекли рекой, и меня в сопровождении виновницы моей травмы отправили в больницу на Ленинском проспекте, недалеко от Шаболовки.

Там сказали, что у меня повреждена роговица, и мне пару недель нужно сидеть в темноте, глаз ничем не перевязывать, и прописали какие-то капли. Ну, я и сидел в своей темной, зашторенной комнате, когда меня посетила виновница происшедшего. В темноте всякое бывает, даже как бы случайная близость…

Странно только, что этот глаз у меня ослеп через 50 лет…

Галя приезжала несколько раз ко мне в темную комнату. А потом она поехала в Болшево, где был Дом отдыха Союза кинематографистов, ну и я посещал ее там…

Весной 1962 года на нашей свадьбе в ресторане гостиницы «Советская» гуляли все наши родственники и вся наша Редакция кинопрограмм.

В свадебное путешествие мы отправились в Крым, где в поселке Крылатское расположилась съемочная группа моего друга Вити Шафрана. Жили мы с Галей в недостроенной гостинице, но в «люксе» для молодоженов. После съемок к нам приходило все руководство съемочной группы во главе с Витей. Еще бы! В нашем номере был единственный на всю гостиницу холодильник, где хранилась водка. Мы с женой иногда посещали съемочную площадку, но в основном, как и положено молодоженам, не вылезали из кровати…

Потом, мы на “Победе” из Москвы поехали с моим приятелем и его женой, которая была в положении, в Белгород-Днестровский. Но там жене моего друга стало плохо, и он, не спросив меня, на “Победе” поехал с ней в Одессу. Там отправил ее в Москву, а сам вернулся в Белгород-Днестровский. Все бы ничего, но он не посмотрел, сколько масла было в двигателе, и запорол его.

Как я сам потом добрался до Москвы на машине, которая могла встать в любую минуту, плохо помню. Двигатель грохотал и мог полететь в любую секунду. Дорога была отличная, но вокруг — ни бензоколонок, ни станций техобслуживания. Но “Победа” довезла меня до Москвы, и я поцеловал ее прямо в руль…

Когда у нас с Галей родилась дочь, мы назвали ее Марией. Жизнь у меня стала классически семейной. А скоро мне предложили должность помощника первого заместителя Председателя Госкино СССР В. Баскакова. «Сосватал» меня Игорь Анохин, помощник Председателя Госкино СССР А. Романова. А я сосватал его с Вероникой Навроцкой, с которой он прожил в любви и согласии много лет, до самой его смерти…

В то время руководство страны придавало кинематографу большое значение, и Председатель Госкино А. Романов был еще и кандидатом в члены ЦК КПСС. Поэтому случались и смешные вещи.

Я возил из Малого Гнездниковского переулка, где в старом особняке размещалось Госкино, подписанные Романовым бумаги на Старую площадь. А там размещался аппарат ЦК КПСС, и эти бумаги приходили к тому же Романову. Театр абсурда!..

Мой шеф В. Баскаков был личностью неординарной. Он прошел войну, был тяжело контужен, поэтому лицо у него сильно искривлялось, когда он сердился. Мог он и накричать на провинившегося. Но образован мой шеф был энциклопедически и разбирался в кино отлично. Поэтому работа моя была простой — я разбирался в поступивших на имя шефа бумагах и, по его указанию, читал сценарии и смотрел отснятый материал фильмов. Он интересовался моим мнением, но поступал всегда по-своему.

Но однажды в мой кабинет влетела перепуганная секретарша Баскакова и, схватив меня за руку, буквально потащила в кабинет к шефу. А там — шум-крик! «Как посмел какой-то неизвестный одесский режиссер приглашать известную польскую актрису Барбару Крафтувну на роль в своем фильме?! Он опозорит нас на всю Европу!» — кричал Баскаков на начальника Отдела внешних отношений Славнова и начальника Главка художественных фильмов режиссера Егорова. — «Кто разрешил?! Они уже в Одессе!».

В общем, я получил задание не допустить «национального позора», то есть съемок польской актрисы на Одесской киностудии. Не заезжая домой, я вылетел в Одессу ближайшим рейсом, но самолет посадили в Киевском аэропорту «Борисполь», поскольку дальше над Украиной была нелетная погода. Узнав, что такая погода держится со вчерашнего дня, я узнал также, что вчерашний одесский рейс, интересующий меня, тоже посадили в Киеве. Ну, где можно искать одессита с дамой? Конечно, в ресторане аэровокзала! Режиссер знал меня по Госкино, и я его. Потому он обрадовался мне (и зря), я сел за их столик. Знаменитая польская актриса Барбара Крафтувна была просто очаровательна, ее украшали даже веснушки на лице. Она очень волновалась, что самолет не летит в Одессу. А у нее в Польше спектакли без замен, и она не может опаздывать… Это был мой шанс! И я уговорил и ее, и режиссера, что нельзя рисковать. А она может прилететь в Одессу и в другой день. Это стоило мне двух бутылок коньяка…

Я привез Барбару прямо в приемную Баскакову, где собрались все те же лица. Что они говорили польской актрисе, я не знаю. Но на память о ней у меня осталась ее визитка, на которой она нарисовала свое лицо, усыпанное веснушками…

После этой истории я обратился к Баскакову с просьбой перевести меня в редколлегию Главка художественных фильмов, поскольку я учился на заочном сценарном факультете ВГИКа, и редакторская работа была мне полезнее, чем быть «оперативником» в делах, никак не связанных с творчеством. Шеф просил меня остаться, но я отказался.