Сергей Тарасов - Осколки. Краткие заметки о жизни и кино

Правда, один раз у меня произошел незапланированный выезд в Кишинев. Сам товарищ А. Романов поехал на какое-то партийное сборище, а меня назначили сопровождающим, как куратора Молдавии. На собрании партбоссов я не был. Но я ездил с ними в какой-то совхоз-миллионер. Из совхозной «дегустаторской» на своих ногах вышел только мой начальник. Остальных выносили шоферы и помощники. По пути к машинам они безбожно пинали своих «повелителей», вымещая накопившуюся у них злость…

В 1968 году я решил начать свою профессиональную жизнь заново, хоть и трудно было на это решиться. Я поменял карьеру в системе Госкино СССР на совершенно непредсказуемое будущее. Ушел из Госкино и поступил на Высшие курсы кинорежиссеров.

Мои педагоги Трауберг, Алов, Наумов и Хуциев сомневались, что я действительно буду учиться, имея такой опыт за плечами. Но я стал самым прилежным учеником и даже был выбран старостой курса.

Никто из студентов не сделал театральной постановки, а я поставил «Однодневную стоянку» Джека Лондона. Никто не снял курсовую работу, а я снял двухчастёвку «Парк открыт ежедневно», где актерами были мои товарищи с курсов. Я действительно учился снимать кино. Именно поэтому мне разрешили снять диплом — короткометражку «Белые дюны». Сценарий, естественно, написал я сам. Его утвердили и на курсах, и в Госкино, и на Рижской киностудии. Она была выбрана не случайно. Я много раз бывал на взморье, в гостях у Виктора Лоренца, и хорошо знал все побережье Рижского залива.

Постановочной сложности сценарий не представлял: три актера, девочка и белые дюны у моря. Актеры были выбраны быстро: молодой тогда Юозас Будрайтис, Наташа Гвоздикова (тогда студентка ВГИКа) и Андрей Юренев.

А вот с актрисой на роль дочки персонажа Будрайтиса были сложности. Я был убежден, что моя дочь Маша лучше всех подходит, и не потому, что она дочь режиссера. Но уже на пробах, которые проводились на натуре, она или от моих громких команд, или потому что устала, начала капризничать, а потом разревелась. И тут Будрайтис взял Машу за руку, и они ушли за дюну. Скоро они появились, и мы быстро сняли пробу.

Проба с Машей была хорошая. Ее рекомендовали мне и худсовет студии, и курсы. Но я испугался, что она будет капризничать на съемках, и «по семейным обстоятельствам» сам отказался от нее. Правда, потом в кино она все равно осталась. Маша окончила киноведческий факультет ВГИК, работала редактором на Центральной студии документальных фильмов. Ее сын, мой внук Петр, уже окончил операторский факультет ВГИК, курс Михаила Аграновича, и успешно работает по специальности.

Съемочная площадка нашего фильма была в прибрежных дюнах местечка Саулкрасты. Мы всей группой чистили ее, убирая следы присутствия здесь курортников. Оставили лишь живописные коряги, которые придавали пляжу ощущение какого-то излома, созвучного с судьбой главного героя. Вообще в картине было мало слов, она строилась на нюансах, деталях, подтексте…

И у нас сразу начались неожиданности. Как только мы очистили площадку для съемки, раздался рев мотора. Из-за дюны вылетел… танк Т-34! И — прямо на операторскую группу, которая устанавливала камеру на штатив… Оказалось, что недалеко от нас располагалась танковая часть, а командир послал танк за водкой в поселок «Саулкрасты».

Это все рассказал мне механик-водитель, а я рассказал ему, почему нельзя ездить на танке по нашей площадке.

— Добро! — сказал танкист.

Танк лихо развернулся и помчался по прибрежной кромке… Море тут же смыло следы гусениц. Обратно танк промчался по той же кромке моря.

Другая неожиданность была посерьезней. Все время светило яркое солнце — подарок для курортников. Но нам была нужна другая погода — серое небо и легкий туман, идущий с моря… В общем, мы «загорали» недели две. Все кино отрепетировали раз десять, а солнце все сияло.

Меня вызвали к директору киностудии Лепешко. Он сказал, что моя группа срывает выполнение производственного плана всей Рижской киностудии. Я ему в ответ долго рассказывал о нюансах, подтексте и символике. Он все понял и сказал, что «Саулкрасты» — по-латышски «Солнечный берег». Хорошее место выбрали, молодцы! Просто смех сквозь слезы…

Наконец, набежали облака, с моря пришел нужный нам легкий туман, и мы за день сняли всю короткометражку. Ура!

Это было в субботу, а в воскресенье студия не работала, и отснятый материал, т. е. негатив, оператор до понедельника оставил в сарайчике своего ассистента. Тот строил дачу в «Саулкрастах». Вся группа, озверевшая от двухнедельного пребывания под палящим солнцем, рванула в Ригу, ну я и тоже.

Вместе редакторшей и директором фильма мы сидели в кафе «Луна» и «обмывали» радостное событие. И тут появился оператор со своим ассистентом и сказал, что весь отснятый материал вместе с дачным сарайчиком сгорел. Там произошло короткое замыкание в электропроводке.

Ну, это уже слишком! Я напился и очнулся неизвестно где. Я лежал одетый на каком-то диване, а рядом почему-то лежала редакторша. В комнате было белым-бело, и дышать было нечем. Это шел дым от погасшего камина… Я еле добрался до закрытого окна, но у меня не было сил открыть форточку. Тогда я просто навалился на окно, и его стекло треснуло и посыпалось… В комнату ворвался воздух… Редакторша скоро тоже пришла в себя. А ведь реально наутро могли пойти разговоры, что я напился с горя, закрыл печную заслонку, и мы с редакторшей задохнулись. Слава богу, пронесло…

В понедельник было солнце, а во вторник и среду была «наша» погода, и мы все сняли снова.

«Белые дюны» были прекрасно приняты и на курсах, и в Госкино. Там даже собирались послать картину на фестиваль в Канны. Но А. Романов сказал: «Не нужны нам эти Антониони и Феллини»… И никаких кинофестивалей не было. Хорошо, что фильм вообще выпустили на экраны в каком-то альманахе.

Вот так началась моя режиссерская жизнь. И тут же закончилась. Я пробовал пробиться на несколько киностудий, но безрезультатно. Очевидно, мнение товарища А. Романова было доведено до сведения руководителей киностудий…

Прошло больше полугода. Я понял, что нужно искать другую работу. И тут на «Мосфильме», в объединении «Юность» появилась вакансия — ушел прежний главный редактор. Многие знали меня еще по работе редактором в Госкино, и мне предложили занять освободившееся место в «Юности». Я согласился. У меня была целая редколлегия, а в объединении работали такие режиссеры, как Быков, Митта, Кеосаян, Усков с Краснопольским и др. Художественным руководителем объединения был А. Зархи. Я считался его замом и проводил большинство худсоветов.

На «Мосфильме» я познакомился с Сергеем Воробьевым. Рядом со студией у меня спустило колесо, а запаски не было. Возиться с машиной было некогда, поскольку мой очередной худсовет начинался через 5 минут. И тут подошел парень и сказал: