Майя Кучерская - Лесков: Прозёванный гений

«…заниматься ловитвой людей недостойно умного и честного человека… Не только какие-нибудь выгоды жизни, но даже и самую возможность жизни нельзя приобретать за всякую цену. Это всегда останется само в себе истиною и правилом для людей, имеющих хорошие понятия о призвании человека. Но возможны взгляды и другие, только мне до них дела нет. Поблагодарите Андрея, что он присылает мне поклон через Вас, а сам не пишет: я вижу в этом с его стороны уважение ко мне, и это делает ему честь. Можно делать пошлости, но всё-таки похвально чувствовать, что в здравом смысле есть свое значение» 976.

Как видим, прежнее недовольство сыном-бездельником, любителем танцев, сменилось несовпадением во взглядах, этическими противоречиями и, вероятно, тем, что Николай Бубнов назвал когда-то «отсутствием принципов». Лесков, получивший прививку отвращения к слепому обслуживанию государственных интересов еще в рекрутском присутствии, очевидно, видел в выборе сына предательство самых дорогих для него идеалов. В его глазах ловля нарушителей отрицала ценность жизни человека, неважно, доброго или дурного – любого. Лесков, к тому времени во многом разделявший взгляды Льва Толстого на государство, давно уже ненавидел институты насилия, а его сын оказывался их слугой.

Неожиданно их хотя бы отчасти примирил Юра. Андрей Николаевич вспоминал:

«4 февраля, в день “спасителя канонов” Николы Студийского, в шестьдесят четвертую годовщину рождения Николая Лескова, поздним утром на мягкой оттоманке у него сидел пришедший поздравить деда 2 72-летний его внук. Лесков был неузнаваем. Забывая все свои недуги, он ползал по ковру, умиленно поднимая и подавая младшему из Лесковых вещицы, которые последний святотатственно брал со святая святых – с писательского письменного стола! Случайные гости, не веря своим глазам, дивились благорастворенности, светившейся в обычно гневливых глазах хозяина. Сколько бы раз внук ни бросил только что поданную ему дедом безделушку, тот торопился сам разыскать ее на полу и снова вручить баловнику. Попытки невестки, опасавшейся утомить больного свекра, увести сына, вызывали горячий протест и трогательные просьбы старика побыть у него подольше. И вообще всегда при всех свиданиях с внуком в Лескове, вопреки всем опасениям, наперекор всему надуманному о “неизвестных величинах”, ярко говорило простое чувство крови, рода. Оно могло преодолеть мертвые отвлеченности, сухой дидактизм. Ко всеобщему благополучию, оно могло оздоровить отношения и скрасить собственную его жизнь, но увы, дней для такого преображения уже не хватало, они были сочтены» 977.

Умиливший старика-деда Юрий Андреевич стал дипломатом, революция застала его в Лондоне. Вместе с женой Еленой Александровной, урожденной баронессой Медем, он несколько раз пытался вернуться в Россию, но – возможно, к счастью для себя – не преуспел. В 1922 году в Париже у него родилась дочь Татьяна, продлившая род Лескова до сегодняшних дней. Правнучка автора «Левши» стала балериной, хореографом, родоначальницей бразильского балета. Отец ее умер от рака в 1942 году. Бабушка Ольга Ивановна, когда-то так не понравившаяся Николаю Семеновичу, после революции поселилась в Париже и работала аккомпаниатором в балетной школе Лидии Рафаиловны Нестеровской. После смерти Юрия она поселилась в Русском старческом доме в парижском пригороде Сент-Женевьев-де-Буа, на кладбище которого и была похоронена 978.

Татьяна Юрьевна живет в Буэнос-Айресе. Дважды она приезжала в Россию и посещала музей знаменитого прадеда в Орле. Детей у нее нет, она – последний прямой потомок Лескова.

Андрей Николаевич, занимаясь «ловитвой людей», дослужился до полковника, получил ордена Святого Станислава 3-й степени (1901), Святой Анны 3-й степени (1905), Святого Станислава 2-й степени (1907) и в 1914 году вышел в отставку. Однако в первой части его жизненного пути мелькнул неожиданный эпизод: присутствовавшее в нем артистическое начало пустило побег. В 1899 году он, кажется, всерьез решил оставить офицерскую карьеру и поступить на сцену. Хлопотать за него взялся сам Чехов, с которым они приятельствовали. «Милый Владимир Иванович, на сих днях в театр к тебе придет познакомиться сын писателя Лескова, Андрей Николаевич, офицер, – писал Чехов режиссеру и руководителю Московского Художественного театра Немировичу-Данченко. – Он бросает военную службу, мечтает о сценической деятельности и теперь вот хочет посоветоваться с тобой. Это вполне интеллигентный, нервный человек, держится хорошо, гибко, умеет говорить и, мне кажется, владеет достоинствами, которые с лихвой окупят такие недостатки его, как малый рост и несколько гнусавый голос. Пожалуйста, дай ему минут десять, прими в нем участие» 979. Голос ли помешал, низкий ли рост, но из этой затеи ничего не вышло. Андрей остался кадровым военным.

Началась Первая мировая война, и полковник Лесков был назначен на должность начальника штаба 14-й бригады государственного ополчения. Он участвовал в боях в Восточной Пруссии и других крупных операциях и был демобилизован только в декабре 1917 года.

Революцию Андрей Николаевич, по собственному признанию, встретил «без особых мук и сомнений» 980. Россию он покидать не собирался и в то время, как начался массовый исход из страны, снова поступил на службу – в качестве военного специалиста, теперь уже в Красную армию, которая остро нуждалась в опытных профессионалах 981. Так что в отличие от супруги с детьми Андрей Николаевич остался на родине, наличие родственников за границей никогда не афишировал и вскоре женился на Анне Ивановне Подшебякиной (1894–1976). Она была моложе его почти на 30 лет, знала французский, немецкий, английский, польский языки и работала в ленинградской Публичной библиотеке переводчицей. В послесловии к биографии отца Андрей Николаевич благодарил жену за то, что стала для него «незаменимым по знанию темы и материала, неустанным сотрудником» и очень помогала ему в работе над книгой 982.

Кроме «сиротки» Вари, внука и встреч с Толстым судьба послала Лескову на исходе лет еще одно утешение. Новое знакомство, на этот раз с женщиной, согрело и осветило два последних его земных года. Эти отношения были напоены чувством явно большим, чем дружба. Последним конфидентом, любимым корреспондентом и другом Лескова стала писатель и переводчик Лидия Веселитская (1857–1936). Наш герой познакомился с ней, как сам признавался, благодаря Толстому, которому писал 12 января 1893 года:

«А Вы мне вчера принесли радость: я не был знаком с Лидией Ивановной Веселитской (автором “Мимочки”), а повесть эту читал раз пять и восхищался ею; и думал когда-нибудь написать автору, но боялся: будет ли это кстати. Познакомиться с нею было моим желанием, а вчера она пришла ко мне сама и обрадовала меня чрезвычайно. А первые слова ее ко мне были такие: “Я знаю, что вы больны и что вы любите Льва Николаевича, и я пришла к вам”. Так имя Ваше собрало двух, и Вы были с нами третий. Лидия Ивановна – моя соседка и обещала навещать меня. <���…> Веселитская, мне кажется, из всех женщин, которых я видел, всех умнее и искуснее в обращении с идеями. (Она ведь писала Вам.) Наружность ее милая, скромная и высокопорядочная, но с каким-то роковым знаком несчастия… Какое-то такое (не красивое, но милое) лицо, которому непременно как будто надо всё страдать и терпеть… На вид ей 32–34 года, и она испытала, должно быть, очень большое семейное несчастие и живет у своих родных, а не с мужем» 983.