Майя Кучерская - Лесков: Прозёванный гений

В обозрениях он напоминает, что Россия страдает всё от тех же бед: дорог (теперь, правда, железных, но тоже часто неисправных), разбойников, воров, пьянства. Он перечисляет ужасы, вычитанные в «Харьковских ведомостях» и «Одесских ведомостях»: в одном месте грабители «жгут свечею тело больного старика и старой служанки, намазывают их смолою и зажигают», в другом вешают тех, кого грабят. Воруют и мошенничают в Киеве. Пьянствуют в Одессе – на улицах «замечается большое число пьяных мальчиков 11–14 лет; еле держась на ногах, они шагают от одного трактира до другого, падают в грязь и произносят громкие ругательства» 506. «Нужен, нужен стране школьный учитель» 507, – заключает Лесков.

В другой заметке он пишет, что дело освобождения, начатое Крестьянской реформой, необходимо продолжать:

«Есть у нас, на Руси, действительно фатальная сила, и не одну уже могучую натуру сломала она. Прежде то было крепостное право, теперь это – крепостничество духовное, отсутствие именно в простом народе школ, образования, вообще всех тех элементов, которые прекрасно выражаются словом – “просвещение”» 508.

В этой же заметке Лесков подробно анализирует убийство австрийского военного посланника князя Людвига фон Аренсберга: 25 апреля 1871 года того с целью ограбления задушили подушкой бывший «кухонный мужик» князя Гурий Шишков и купеческий сын Петр Гребенщиков. Убийц поймали, и они во всём сознались. Это был нашумевший уголовный процесс, который широко обсуждался в Петербурге. В посвященной этому делу заметке Лесков пишет, что подсудимые – вовсе не изверги, причины преступления – «нравственная неразвитость» и дурное воспитание, а значит, единственное средство против нарушений закона – образование 509.

Просвещение должно коснуться и института брака – установить уважительные отношения между супругами, помочь преодолеть семейную тиранию, которая, не забывает напомнить автор, «может исходить не исключительно от мужчины» 510, и аккуратно приводит несколько примеров, когда именно жена оскорбляла и мучила мужа.

Но в ряду уже обсуждавшихся в 1860-е годы тем появилась и новая.

Лесков пытался найти опору для движения вперед, обозначив ее очертания в программной статье «Общественные заметки», опубликованной в первом номере «Русского мира». Эту газету он надеялся сделать изданием, идейно близким катковским «Московским ведомостям» и «Русскому вестнику», еще одной площадкой борьбы с радикально настроенной молодежью и создания гражданского общества. Правда, с Катковым его всерьез сближала лишь нелюбовь к нигилистам – катковские просвещенный бюрократизм и государственничество были ему чужды.

В «Общественных заметках», открывавших «Русский мир» (1 сентября 1871 года), Лесков отмечает, что современное российское общество колеблется между самодовольством, особенно сильно охватившим его во время Крымской войны, и отрицанием способности России «устроиться достойным и солидным образом» 511. Связь между поколениями утрачивается, как и вера в себя, поэтому и «материалистический нигилизм» в России, в отличие от Европы, приобрел наиболее безобразные и крайние формы: здесь некому было дать ему отпор, «активные и в то же время консервативные силы общества» оказались бессильны и пассивны. Случилось всё это, потому что «погиб идеал как прежнего рыцарственного человека киевского, так и твердого собирателя московского, а начал разводиться новый тип людей безличных, тип, выработанный периодом разрыва с прошлым» 512. Чтобы противостоять этому безличию и стертости людей, нужно прекратить отрывать «новые поколения от преданий, в которых созидались и крепли характеры предков». Источник обновления – в лучших явлениях и людях прошлого.

Ради преодоления разрыва между поколениями, поиска идеала и понимания сути русского национального характера во многом и писались «Соборяне» (1872), «Запечатленный ангел» (1873), «Очарованный странник» (1873), «Захудалый род» (1874). В каждом из этих текстов Лесков пытался навести мосты с недавней и далекой стариной, патриархальностью и вернуть в художественную прозу русских богатырей.

Выход в «Русском вестнике» (с четвертого по седьмой номер за 1872 год) романа-хроники «Соборяне» обозначил перелом и на пути Лескова, и в истории русской литературы.

С одной стороны, этот роман, как и многие другие художественные тексты Лескова, родился из пены дней – в его черновую рукопись были вклеены вырезки из «Биржевых ведомостей», питавших авторский замысел 513. На рубеже 1850—1860-х годов, помимо «женского» и «тюремного» вопросов, в светской и стремительно расширяющейся церковной печати [99] Помимо уже выходивших «Христианского чтения» и «Воскресного чтения», появились новые журналы: в 1855 году – «Православный собеседник» (Казань); в 1860-м – «Православное обозрение», «Душеполезное чтение» (Москва), «Странник» (Санкт-Петербург), «Руководство для сельских пастырей», «Труды Киевской духовной академии» (Киев), а также первые «Епархиальные ведомости» (Одесса); в 1861 году – «Духхристианина» (Петербург); в 1862-м – «Духовный вестник» (Харьков). началось бурное обсуждение положения духовенства, его быта и нравственного облика, а также духовного образования в России, отношений Церкви и государства, возможных направлений церковной реформы 514. Выход за границей откровенной и мрачной брошюры отца Иоанна Беллюстина (на нее сошлется персонаж Лескова, отец Савелий Туберозов) «Описание быта сельского духовенства» (1858) о причинах униженности русского духовного сословия, а затем и публикация, уже в России, «Очерков бурсы» Помяловского (1862–1863) об изнанке семинарского образования только подхлестнули дискуссию.

С другой стороны, Лесков совершил сразу три небывалые в русской прозе вещи, перенесшие «Соборян» из сиюминутного контекста в литературную вечность.

Во-первых, он дал голос прежде молчаливому в литературе духовному сословию. «Нотатки» протоиерея Савелия Туберозова в его «демикотоновой книге» – текст редкий по насыщенности и психологической, и бытовой, и языковой и, пожалуй, лучшее, что есть в этой книге. Священники и семинаристы на ключевых ролях появлялись в русской прозе и прежде: в повестях Н. Д. Хвощинской «Баритон», М. И. Осокина «Ливанов», Н. А. Благовещенского «На погосте», Ф. М. Решетникова «Ставленник», романа Н. Ф. Бунакова «Озерской приход» 515; но их героям недоставало непосредственности и жизни, они получались картонными, авторов словно бы сковывало благоговение перед духовным саном. И только Лесков в «Соборянах» сумел сделать с духовенством примерно то же, что за 20 лет до того Тургенев в «Записках охотника» с крестьянами: рассказал о клириках как о людях – со своей психологией, со своей особенной манерой говорить и мыслить.