Филипп Вигель - Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Части пятая — седьмая

Он родился посреди малороссийских козаков. В то время (ибо он давно уже живет на свете) малороссияне не гордились еще именем русских, а мы еще не признавали их за братий; под словом москаль разумели они ненавистных людей, а мы называли их презрительным именем хохлов. Всё переменилось с тех пор, но только не сердце г. Курика: вкоренившаяся вражда его против русских от времени еще более умножилась. Долго неблагоприятствующая судьба держала его в черном теле, долго пресмыкался он в неизвестности, попадал под начальство к русским, раболепствовал им, терзался завистью и злобою, тайно старался вредить им, и иногда в том успевал. Последняя половина его биографии, им самим рассказанная, приводить в ужас, ибо доказывает всю неблагодарность, какую сердце человеческое вмещать в себе может. Какой-то инстинкт влечет его ко всему низкому, ко всему нечистому, коварному; из людей более всего любит он жидов, из животных кошек, но более всего не терпит он русских, в которых видит северных варваров, наводнивших прекрасные полуденные страны и которых с радостью прогнал бы он в их ледяное царство (собственное его выражение).

Он ужасно самолюбив, и малейшее противоречие делает из него неприятеля; но он довольно хитер, умеет прикинуться сострадательным к угнетенным, твердит беспрестанно о человеколюбии, неопытных или непроницательных людей легко может обольстить и потому мог бы сделаться опасен; к счастью, он вспыльчив и болтун преестественный, есть минуты, в которые у него ничего удержаться не может.

Как мог он с таким характером столько время удержаться? Особливо когда он не гений, и натура дала ему ума и способностей в обрез? Вопрос сей разрешить не трудно. Ко всякому наместнику втирается он ужом и жабой, всеми мерами старается угодить и когда в том успеет, то пользуется кредитом своим, устраняет противников и в тоже время придумывает средства, как бы ввести начальника в заблуждение и тем погубить его [53]. Когда откроется его измена и предательство, то вдруг перебрасывается он в партию возмутителей и принимает вид противника несправедливой власти. Бахметев не успел, а Инзов не умел выпроводить сего молодца, и его считают вечным и непобедимым.

Говоря о Верховном Совете, ничего не упомянуто о Курике; надобно было беречь силы для изображения сего отвратительного предмета при описании уголовного суда. В сем совете имеет он также немалый вес: когда угрожала ему какая-нибудь напасть, то спасался он в него, как в убежище, в коем не могла постигнуть его власть наместника и там крамольствовал он некогда с Баланеском и Прункулом. Сей последний от них удачно отделился и теперь еще не в ладах с Куриком; но случаются дела, в коих видно между ними согласие: тогда можно наверное поручиться, что начало сих дел предшествовало разрыву сих бездельников, когда они действовали еще за одно и делили всё пополам.

Теперь приступим к важному предмету, к власти Иудейской, распространенной по Бессарабии посредством Курика и объясним причины, от коих сие произошло. Любовь (если только можно употребить сие слово, говоря о Курике), любовь воспалила престарелое его сердце в женщине, принадлежащей сей нации. Такая слабость может казаться только смешною и даже до некоторой степени извинительною, и мы умолчали бы о сей пакости, если б она не имела самых дурных последствий для здешней земли.

Когда старый греховодник предался всесильной страсти, сердца иудейские оживились надеждою; в старой его жидовке увидели они прекрасную Эсфирь [54], защитницу и подпору Израиля, и тогда, внимая молве о её могуществе, беднейшие из них тысячами кинулись сюда из Польши. Все они прибегнули к Курику, а он, будучи тогда в тесной связи с молдавскими дворянами, крещеными жидами, сблизил их и всеми силами способствовал их водворению; во множестве появились тогда и здешние жиды, дотоле скрывавшиеся во мраке.

Прежде того занимались они мелочной торговлей и исправляли некоторые ремесла, но тут начали вступать в подряды и откупа, брать на поссесию имения помещиков и стали грабить и притеснять жителей. Бедные молдаване, в течении столетий попираемые, умели сохранить однако же чувство человеческого достоинства: повинуясь всем, не позволяли повелевать собою жидам, которые не смели много шуметь с последним крестьянином, а ныне везде видим бедных мужиков, стоящих пред жидом с обнаженной и поникшей головой; судьба определила им испытать и последнее сие унижение.

В других землях, конечно, много есть просвещенных евреев, не разделяющих пороки своих соотечественников; но масса сего народа, особливо у нас, суеверна до безумия. Развратить христианина, довести его до преступления, помогать ему в том, обворовать его и обвинять его, по их мнению, дела приятные Иегове. И потому всегда видим мы их помогающих молодежи в любовных делах, хотя бы за безделицу; сребролюбие, удовольствие мести и обязанности религии — всё разом удовлетворяется. Размножение и обогащение их в Бессарабии настоящая зараза; к тому же надобно знать, что простые молдаване едва ли не самый непорочный народ в мире: посреди рабства сберегли они необыкновенную чистоту нравов; невзирая на худые примеры, не знают воровства, не любят пить, смирны, но упрямы как волы, ими пасомые; верность супругов и целомудрие дев почитаются самыми обыкновенными добродетелями; обольщенную наказывают, но жалеют о ней, а обольстителя преследуют до гроба, и не было примера, чтобы простой мужик продал честь жены своей или дочери. Посреди сих почтенных поселян, да представят себе жидов, работающих беспрестанно, чтобы развратить их, и да пожалеют о их участи!

Пристрастие г. Курика не есть секрет, всем это известно. Они могут злодействовать, не опасаясь наказания: в уголовном суде у них есть верный защитник, и он же за них в других присутствиях самый сильный и усердный ходатай. Если жид побьет или убьет христианина, то всё будет скрыто; но горе всякому русскому или молдавану, дерзнувшему оскорбить жида: он раскается в том. Приведем в пример несколько случаев для подкрепления и доказательства справедливых обвинений наших.

Генерал Бахметев, не умевший ничего Курику отказывать, отдал ему место подле митрополии, назначенное для построения губернаторского дома. Он начал заготовлять материалы, как вдруг преосвященный Гавриил, покойный экзарх, узнав тайно, что дом им предполагаемый должен быть отдан под синагогу, дабы рядом поставить ее с архиерейским домом, и ужаснувшись такого ругательства против господствующей веры, усердно молил бывшего уже тогда наместником Инзова отнять место у Курика, что вследствие просьбы его и исполнено.

Тот же самый митрополит, заметив, что в воскресные дни во всей Бессарабии бывает большой торг (ибо по субботам евреи, главные торговцы, ничего не продают и не покупают) и чрез то храмы христианские пустеют, просил у правительства запрещения торговать по воскресеньям. Мнение его поступило на рассмотрение в Верховный Совет, в котором тогда владычествовал Курик; он долго не хотел согласиться и сделал сие только с условием, чтобы по субботам и христианские лавки были заперты. И безумный Совет подписал таковое определение!