Виктор Володин - Неоконченный маршрут. Воспоминания о Колыме 30-40-х годов

Дождь застал посланных на прииске, где им и пришлось теперь отсиживаться, ожидая, пока кончится дождь, а потом ожидать, когда схлынет высокая вода. Лошади были на конбазе на берегу Колымы и стояли там на конбазе вместе с приисковыми лошадьми, спасаясь от паводка. Они вернулись, когда уже сильно упал уровень воды и уже можно было переправиться через Теньку на маленьком плотике, сделанном на скорую руку.

Вода, наконец, упала и обнажила неузнаваемо обезображенные берега реки. Они были теперь сплошь завалены плавником, то есть большими толстыми лиственницами, вывороченными вместе со своими широкими зонтичными корнями, застрявшими между деревьями, растущими на берегах главным образом вблизи края террасы. Отличная тропа, пролегавшая по нашему берегу вблизи края террасы в лиственничном бору, теперь совсем исчезла.

Позднее мы узнали, каких бед натворил этот паводок в других районах Колымского нагорья. Писали тогда, что такого паводка не было, кажется, 50 лет. Слышал я, что в районе Усть-Утиной уровень воды в Колыме поднимался то ли на 16, то ли на 26 метров и что этот поселок почти полностью уничтожен паводком. Говорили, а не писали, и то, что в предыдущий большой паводок, который был на 50 лет раньше нашего, погибла половина всего населения в бассейне Колымы.

С трудом отстояли Колымский мост. Говорили, что он дрожал от бурного течения реки и, казалось, готов был рухнуть в воду. Для того чтобы отстоять его, на мосту были поставлены автомобили, груженные балластом. В кабинах сидели водители, чтобы можно было спасти машины, если мост начнет разрушаться. Говорили даже, что моторы машин все это время работали.

Мост уцелел. Но трудно сказать, в какой степени помогла этому нагрузка из машин с балластом. Рухнул бы мост без этой нагрузки или нет? И какой процент автомашин и их водителей удалось бы спасти, если бы мост начал разрушаться. Думаю, что если бы мост разрушился, то часть машин неизбежно погибла бы вместе с шоферами, а другая часть спаслась бы совсем не потому, что в этих машинах сидели люди, а потому, что, вероятно, не весь мост разрушился бы. Во всяком случае, сидеть в машинах люди не должны были. Это был ничем не оправданный риск, тем более что эта мера могла помочь спасти только небольшую часть тех машин, которые подвергались бы риску в случае катастрофы.

Несколько ниже устья Бургагы Теньку преграждает порог, состоящий из нескольких скал, принадлежащих одной мощной дайке кварцевого порфира или серии таких даек. Мощность этой дайки достигает, вероятно, 6 метров. Скалы ограничены трещинами отдельности (геологический термин. — Ред.), пересекающимися почти под прямым углом. Дайка вытянута поперек течения Теньки. Порог представляет собой как бы густой гребень, непрерывно прочесывающий стремительный поток.

Со стороны порог кажется страшным, а я на него смотрел только со стороны, и он мне именно таким и казался. Особенно страшной казалась первая скала, находящаяся вблизи от правого берега, должно быть, в 5–6 шагах. Впрочем, я не уверен в правильности оценки расстояний по воспоминаниям, так как слишком давно видел это порог.

В действительности порог, вероятно, не так опасен, каким кажется со стороны. Я думаю так на основании того, что за два десятка лет, когда я жил и работал в том районе, на пороге погиб только один человек. Вернее, я слышал о гибели только одного человека, тогда как очень возможно, что были и другие случаи, о которых я не знаю. В 1940–1941 годах, когда лесорубы прииска «Дусканья» изводили на дрова многовековые лиственницы девственной тенькинской тайги и потом сплавляли маленькие плотики по реке, многие из них близко познакомились с этим порогом, побывав не раз на той самой страшной скале, о которой я уже упоминал. Познакомился с порогом и геолог Сергей Иванович Кожанов в 1941 году, когда возвращался из маршрута на свою стоянку. Кожанов решил подплыть на попутном плоту, на котором, кроме него, были еще три лесоруба.

Тенькинский порог. Фото 2014 г.

Плот, несшийся в стремительном потоке, ударился именно о пресловутый камень и стал быстро наползать на него, причем задняя часть плота стала так же быстро погружаться в воду. Все люди выскочили на камень проворно, а С. И. Кожанов, замешкавшись, вылезал на камень, карабкаясь вверх по уже круто наклонившейся поверхности плота, прижатого течением к камню. При этом он сильно порезал руку об острые зубья поперечной пилы, привязанной к плоту. Освободившийся от людей плот начал быстро огибать камень справа, и опять все проворно успели вскочить на плот за это короткое время, а у С. И. Кожанова опять не хватило проворства и расторопности, и он оказался один на камешке, отделенном от берега бурным, хотя и нешироким потоком. Жалеть о том, что он замешкался и не решился сразу прыгнуть на плот, было поздно, и оставалось только ожидать, когда ему окажут помощь, чтобы перебраться на берег. Оказалось, что это не так уж трудно и что существует специально разработанная для этого методика. На берегу, против этого злополучного камня находились специальные «удочки», состоящие из длинной жерди и привязанной к ее концу веревки. Такую «удочку» забрасывали сидящему на камне потерпевшему кораблекрушение, а ему оставалось только обвязать себя веревкой под мышками и смело броситься вниз головой в воду, которая сама, вернее, сила ее течения, проделывала остальное, то есть выбрасывала пострадавшего на берег, потому что конец «удилища» находился в крепких руках стоящего на берегу спасателя. Эта операция, должно быть, для пострадавшего была не особенно приятной, потому что вода в Теньке даже в наиболее знойные дни оставалась холодной и не было желания мочить всю одежду, но другого выхода не было. Вся эта операция была проделана и с Сергеем Ивановичем, когда он дождался помощи. Впрочем, ему долго ожидать не пришлось, потому что плотик, на котором плыл он со своими спутниками, причалил недалеко и его быстро вытащили на берег, после чего в палатку он явился мокрый до последней нитки и позже рассказывал мне об этом.

Почти совсем не тронутая человеком, девственная, многовековая лиственничная тайга покрывала долины, террасы и склоны водоразделов Теньки и ее притоков. Она царила пока всюду, потому что человек, добывающий горные богатства и для этого уничтожающий тайгу и все живое в ней, пришел сюда еще совсем недавно и поэтому еще не успел ничего напортить или уничтожить. В тайге пока все оставалось так, как было много-много лет тому назад.

Коренного населения здесь было очень мало. Оно состояло из живших оседло якутов, которых по всему Колымскому нагорью насчитывалось, по данным 30-х годов, около 600 душ ороченов ( правильнее «орочоны» или «орочи». — Ред.), эвенов, ламутов, или тунгусов, кочевавших по колымской тайге на оленях. Их было, по тем же данным, приведенным в книге Скорнякова и Тупицына (Я. И. Скорняков и Н. В. Тупицын «Геоморфологический очерк Охотско-Колымского края». М., 1936. — Ред.), раз в 8 или в 9 больше, чем якутов. И те и другие промышляли охотой, а тунгусы пасли на мху своих оленей, когда кочевали на них зимой, добывая в тайге белку и горностая. Поэтому они были заинтересованы в сохранности тайги и способствовали такому сохранению. Они не рубили лес, обходясь в своей хозяйственной деятельности сушняком или сухостоем, которого им с избытком хватало, и только частично успевали очищать от него тайгу. Они не допускали и лесных пожаров, которые уничтожали бы ягель и делали бы тот или иной район тайги лишенным оленьего корма зимой и недоступным для охоты на пушного зверя Поэтому 8 лет простояли в тайге, дождавшись нас, деревья с затесями, сделанными начальником поисковой подпартии геолого-рекогносцировочной партии Дмитрия Владимировича Вознесенского Леонидом Андреевичем Кочетковым-Коффом. На затесях были написаны названия притоков Теньки рек и ручьев, в устьях которых были они сделаны, а на одной из затесей роняла слезы расставания запомнившаяся надпись: «Прощай, Тенька, прощай…» и дата.