Михаил Пашкевич - Афганистан: война глазами комбата

Вот так, работая вместе с партийной организацией, комсомолом, нам удавалось решать большинство задач, главной из которых было сохранение жизни воинов.

Если попробовать проанализировать стиль моей работы с подчиненными, то можно сказать следующее. Работа с заместителями — это работа равнозначных партнеров с преимуществом решающего командирского голоса. Работа в том стиле ровных отношений, отступив от которого, можно прийти к панибратству, очень опасному явлению и ни в коем случае не допустимому.

Работа с командирами рот… Главное в ней — чтобы командир роты не видел в тебе своего заклятого врага, которого всякий раз непременно надо обмануть. Стиль работы справедливо строгий, с постоянным искренним желанием понять проблемы, одолевшие подчиненного. Тактично поправить и помочь в их решении. Опасную «самодеятельность» вовремя пресечь, инициативу же не губить, если она не расходится с общим направлением работы. Командир роты должен чувствовать, что ротой командует он самостоятельно, а комбат с управлением ему в этом помогают.

Но главной моей заботой, моей радостью и гордостью, моей печалью и огорчением были лейтенанты — командиры взводов, заместители командиров рот по политической части. Я мог отдавать самые умные, самые хорошие приказы, но без этих людей они бы не «работали». Я мог где-то ошибиться, недосмотреть, и ошибка моя ими исправлялась. Я был один комбат. Я был в центре, а они— на местах. Они — это я через них.

Весной, в апреле — мае, 1987 года в батальоне произошла большая замена офицеров среди взводных командиров. К нам прибыли лейтенанты Сергей Лихач, Андрей Генералов, Виталий Павлов, Олег Сегеда, Тофик Ягудин, Игорь Золотарев, Андрей Дорош, Игорь Петянкин и другие. Все такие разные: резкие и вдумчивые, флегматичные и кипящие бурной энергией. Объединяло их, пожалуй, только одно: были они очень молоды и хотели работать. Практически все они прибыли из резерва по собственному желанию. Знакомство с молодым офицером, работа с ним — процесс всегда очень сложный. А в моих условиях, когда я мог не увидеть того или иного командира заставы от двух до четырех месяцев и общаться с ним только по радиостанции, это было сложно вдвойне.

Поэтому старался поставить каждого из вновь прибывших поближе, на заставу подоступней, посмотреть, подучить, определить его возможности и потом уже окончательно решить, что он за человек и какой командир. Прибывшие офицеры мне понравились все. Сережа Лихач в первой же беседе заявил:

— Служить в батальоне не буду. Работы не боюсь, работать умею, но служить все равно буду в разведке. Для этого сюда и просился!

— Хорошо. В разведке — так в разведке. Но пока вы у нас?!

— У вас.

— Вот и давайте решать. До Нового года служите, смотрите, учитесь и думайте. Не измените позицию — будем решать. Сам из разведчиков — тяга туда понятна. Договорились?

Андрей Генералов. Симпатичный юноша, невысокого роста, с ямочками на щеках и нежным румянцем.

— Андрей, вы женаты?

— Нет.

— А девушка есть?

— Есть.

— Какого она роста?

— Чуть ниже меня. — Андрей смущенно улыбается, но взгляда не отводит.

— Ждать будет?

— Будет.

— Уверены?

— Уверен!

Взгляд голубых глаз спокойный и вдумчивый. Ответы неторопливы, взвешены и предельно откровенны, без ложного стеснения.

Виталий Павлов. Высокий, стройный, светлые волосы, точеные черты лица, голубые глаза. Слегка волнуется, от этого торопится с ответом, ошибается и еще больше тушуется. Но характер виден сразу: головы не склонит и глаз не отведет. Вероятно, несколько горяч, а может, это просто от волнения.

Олег Сегеда. Заместитель командира роты по политической части.

— Олег Васильевич, вы идете работать в сложный коллектив, где много проблем. Бывший командир роты снят: алкоголик. Нынешнего тоже будем снимать, сейчас подбираем нового.

— Трудности не пугают. Работу наладим. Рота худшей не будет.

— Олег Васильевич, сделать нужно будет так и так…

Но Сегеда уже ничего не воспринимает, он уже там, в гуще событий, он уже спланировал, как и что будет делать.

Лейтенант Игорь Золотарев. Высоченный, с несколько опущенными плечами, отчего руки с огромными кулачищами болтаются как плети. Обувь на нем размера сорок седьмого — не меньше. Лицо очень доброе, такое лицо бывает только у великанов. Спокоен. На вопросы отвечает несколько однозначно: да, нет. Вроде какое-то безразличие или даже обреченность. Пытаюсь расспрашивать обо всем. Что-то не то. А что именно — понять не могу.

Марат Набиулин. Интересное лицо с очень развитой мимикой — никак не поймать выражения. Отвечает весело и непринужденно, часто улыбается, показывает ровные белые зубы, но улыбка не очень приятная — возникает впечатление неискренности. Что-то остается за этой улыбкой. И тревога закрадывается в душу: ох и пе просто мне с тобой, Марат, будет…

Каждый из прибывших — личность. Год или чуть больше после выпуска из училища, а они уже на войне. Как приходит каждое утро на свое рабочее место рабочий, как идет по утрам в свой класс учитель, как идет на работу каждый гражданин нашей страны, так и эти мальчишки пришли на войну — на свою работу, чтобы своими знаниями, своим умением, а может, и своей жизнью закрыть таких же, по сути, мальчишек от беды. Разделить с ними маленькие радости и огромные трудности этой «несуществующей» на Родине войны.

По-разному складывались и сложились их командирские судьбы. Многие из них с честью прошли через эту войну и вернулись домой живыми и невредимыми. Кому-то чуть-чуть не хватило боевого везения, и пришлось пройти через госпитали. А кому-то не довелось выйти из этого пламени, и они отдали свои жизни, быть может не понимая до конца — за что, но честно выполнили свой долг. О нескольких наиболее сложных в своем командирском становлении судьбах, о ребятах не по годам ответственных, а иногда, наоборот, не по возрасту беззаботных я хочу рассказать. Хотя все они — мои лейтенанты — заслуживают того, чтобы о каждом из них была написана целая книга.

Володя Курков. Как он радовался, когда к нему на заставу приходила колонна! Я ему делаю замечания, ставлю задачи, а он записывает и улыбается. Спрашиваю: «Что с вами? Что смешного вы видите?» А он в ответ: «Я все слышу, все записываю и все сделаю. Я просто страшно рад, что вы ко мне приехали!»

Виталий Павлов. Его отличали глубокие знания и твердый характер. Я не переставал удивляться его потрясающей работоспособности: он трудился день и ночь, без выходных и праздников. И в обстановке, ежеминутно готовой взорваться и часто взрывающейся грохотом разрывов и свистом пуль, Павлов сохранял хладнокровное спокойствие. И когда в феврале 1989 года мы выводили его заставу в полном окружении превосходящих числом мятежников, у него ни разу не задрожал голос и ни разу он не сорвался на крик. Все его приказы выполнялись быстро, четко и очень точно. И от этого его спокойствия был спокоен в меру и я. Потому что знал: в случае необходимости сражаться до последнего будем все как один и последний умрет от разрыва своей собственной гранаты.