Вячеслав Тюев - Голос из толпы. Дневниковые записи

– Нас выручают МТС, – сказал в разговоре со мной один из комсомольских руководителей района. – Кстати, трактористы в МТС хорошо зарабатывают, до двух тысяч в месяц. Из-за этого колхозники их ненавидят. Но в слабых колхозах техника себя не оправдывает. Трактористы работают там халтурно. Сейчас мы этому объявили войну. Напортачит тракторист, выносим ему строгое взыскание, если комсомолец. А если уже в возрасте, заставляем перепахивать. За свой счет.

– Самая большая наша боль, – продолжал мой собеседник, – заготовка сена. Допускается раз в неделю косить на себя. Только это у нас не привилось. За один день колхозник накосит для себя больше, чем за все остальные дни. Поэтому начали было применять другой метод. Накосит бригада 10 тонн – одну себе. И это не помогло. Колхозы посильней обеспечивали себя сеном, большинство же осталось без кормов. Тогда поступили следующим образом – трем-четырем колхозам стали давать наказ держать упор на сено, и только на сено. Образовавшиеся у них излишки скупали по государственной цене (естественно, низкой) и передавали другим колхозам. Так колхозы-сенозаготовители изловчились занижать свои отчетные данные: накосят десять тысяч тонн – пишут пять-шесть. А все оттого, что народу не хватает. Поэтому сейчас основная задача – вовлечь в колхозы как можно больше людей.

Такова вот наша национальная особенность: любые проблемы, начиная с военных, решать по методу шапкозакидательства – числом людей, а не их умением (любопытно: умение – от слова «ум»).

При всем том, как ни парадоксально, в колхозах Новоладожья жили довольно-таки сносно. Развалюх в деревне не было. В какую избу ни зайдешь – в ней обязательно звучит радио. И жители одеты по-городскому.

Что еще бросалось в глаза, так это обилие автомашин.

«На дорогах района ни днем, ни ночью не утихает шум моторов! – восторженно записал я в свой блокнот. – Всюду автомобили. Даже во дворах колхозников рядом с традиционными санями и деталями от телег можно встретить колеса грузовых автомашин, прицепы. В Новой Ладоге, удаленной от железной дороги на многие километры, кроме автобуса, имеется такси, и два старичка, сидя рядом с “Победой”, ожидающей пассажиров, разговаривают о том, как много стало машин, и один из них с плохо скрываемым удовлетворением произносит: “Скоро, вишь, в туалет на машинах будем ездить!”».

Сравнительно безбедное существование местных жителей объяснялось не столько тем, что район находился ближе к Ленинграду, чем Шугозерский, сколько наличием в нем промышленных предприятий, скажем такого, как гигант в Сясьстрое 57. Вот мое тогдашнее впечатление о нем.

Подхожу к комбинату ближе, и все больше сжимается в тоске сердце. Комбинат – в дыму. Его самого даже не видно – из дыма торчат одни трубы. Сквозь дым едва различаются мутные ореолы уличных фонарей, и с каждым шагом все более нарастает натужный свист каких-то заводских машин. Улицы, как при пожаре, тоже утопают в дыму. В нем постепенно вырисовываются стены домов. Кажется, они, как и фонарные столбы, покрыты толстым слоем пыли. Неподалеку от комбината – фабрика-кухня. Возле нее сгрудились оставленные водителями грузовики, такие же серые, туманно-расплывчатые, как и все вокруг.

Вот на этом-то комбинате, равно как на других промышленных предприятиях помельче, и трудилось большинство мужского населения деревень. А женщины, по преимуществу именно они, работали в колхозах, ясное дело, не ради пропитания – на колхозные трудодни не проживешь, а затем только, чтобы семья имела право на приусадебный участок. Так вот и жили – на заводской заработок да на овощах с огорода.

Вообще-то нелепость. Крестьянин, пахарь, земли радетель не мог прокормиться на земле и принужден был искать свой хлеб на Сясьском комбинате, из всех щелей которого, благодаря в том числе ему же, крестьянину-неумехе, валил дым, не то пар. Хорошо еще, что комбинат хоть не взрывался!

Летом 1955 года, окончив отделение журналистики филологического факультета Ленинградского университета, я получил направление в республиканскую газету «Красное знамя» (Коми АССР). В столицу республики Сыктывкар добирался сначала поездом до Котласа, потом – по реке Вычегде на пароходе.

Вот краткие записи, касающиеся пребывания в Котласе:

Ночь. У речного вокзала ходит обворованный мужик со щепкой в руке: «Сволочи! Убью!»

Плачет. Сел на ступеньки лестницы, в другой руке дымится папироса. Стонет, ругается.

Собака в столовой подходит к столику, за которым сидят обедающие. Садится на задние лапы и долго и терпеливо ждет подачки.

Другая собака, маленькая, тощая, все рыскает носом по земле, не поднимая головы. Позовешь – не обратит внимания, земля как магнит для ее носа.

Катание мотоциклистов по стене в маленьком цирке-шатре. Прочая ерунда.

Вдоль берегов Вычегды все тянутся и тянутся какие-то нищенские, почти совершенно голые поля. Из земли пробивается что-то зеленое вроде травы.

– Это кукуруза, – объясняют бывалые пассажиры, мои попутчики.

– Как кукуруза? Уже середина августа. Она ж не вырастет.

– Конечно, не вырастет.

Из рассказа Александра Мурзина, сотрудника сельхозотдела газеты 58:

– В Коми отделении Академии наук на площади в один гектар вырастили кукурузу, – разумеется, применяли специальный уход. И доложили в ЦК партии: кукуруза в Коми растет! Первый секретарь Коми обкома партии понимает, что это блеф, кукуруза на Севере расти не будет. Но перечить Хрущеву, после поездки в США помешавшемуся на кукурузе, не смеет. Вот в чем боль-то наша: если прикажут сеять рис, и рис будут сеять!

Он же:

– Оболванивание начинается со школы.

Из разговора:

– Местные колхозы посеяли кукурузу в огромном количестве, а она не взошла. Колхоз должен рассчитаться с колхозниками, но ни зерна, ни денег нет.

К Евгению Анатольевичу, заведующему отделом газеты, пришла женщина. Живет в полуразрушенном доме. Она уже писала в газету, была в горкоме партии. Дом ее взялись ремонтировать, да бросили: ремонту не подлежит. Дом списали, перестали брать с женщины квартплату. А комнаты новой не дают: мол, нету.

После ухода женщины Евгений Анатольевич сказал с досадой:

– Как бы не так – нету! По блату, по знакомству квартиры получают те, кто в них и нужды-то не испытывает: хорошую квартиру меняют на лучшую.

А в горкоме женщине говорят: «Жалуйтесь хоть Булганину – не поможет».

Где еще искать справедливость простому человеку? Куда податься? Он как в мышеловке.

Из письма в редакцию: «Иванов своим поведением развращает половую жизнь».

– Если Урода виноват, Уроде дадут по шапке, а вы в дело не встревайте!