Александр Рыбин - Современный кочевник (дневник на Дороге)

Чего он рассердился? Спрашиваю. Он догадался, что мы делали в чужом номере. Говорит Настя. Ругался и повторял "ебатово".

Славко кричал "мрш", выставив наши рюкзаки из апартаментов. Я тоже кричал. Несуразицу. Просто чтобы поддержать ссору. Мы ушли. Напоследок я запустил в черногорца свой кроссовок, крикнув: "Сувенир за черногорское гостеприимство".

У тебя есть запасная обувь? Спрашивает Настя. В рюкзаке запасные кроссовки.

Ночевали мы на набережной. В палатке. Под пальмами.

До 11-ти надо выехать, а то тут жарче, чем в Хорватии. Тяжело будет стопить. Ага. Куда поедем? В Петровац, как и собирались.

На выезде из Котора православная церковь в окружении старинных семейных склепов. Над склепами тяжелые каменные кресты. Церковь и кресты похожи на курицу с цыплятами. А на столбе перед входом на кладбище объявление, что 22-ого июля будут проводиться поминки по такой-то умершей. И адрес, куда можно придти на поминовение.

Черногория - каменная страна. Все в ней каменное. И вино, и кофе тоже. Чая у нее нет. Нет традиции чаепития. И в черногорских домах нет чайников. Даже дешевых пластмассовых китайских. Только турки. "Свуду кафа".

Официальная столица страны, Цетинье, - заповедник каменной архитектуры. Рощи дворцов и церквей. Жители лениво сидят в кафанах. Дни напролет. Мужчины оживают лишь, чтобы поспорить о политике или обсудить увиденную женщину. Леность местных женщин, кажется, безгранична. Однако, они красивы. Надменно красивы. Как цветы в чужом саду. От них можно сходить с ума. Они этого достойны.

Если с улиц убрать туристов, то они совсем опустеют. Город полностью обходится за час. Зачем в столь маленьком городе такси - мне не понятно. А их множество припарковано вдоль тротуаров, перед кафанами.

Церкви и монастыри у черногорцев подчеркнуто-каменные. Каменно выстроенные из камня, темно-коричневых и темно-серых оттенков. Маленькие, будто домики. В отличие от русских: созданных крепостями и замками, пафосно и с мыслью об обороне от неизбежных захватчиков. Черногорское православие домашнее, уютное. Русское - имперское. Монастырь Черноевича веками был духовным центром Черногории. Но вмещал он чуть больше сотни человек. В 1692 году его разрушили турки. В 19-ом веке на руинах монастыря, среди его руин построили Дворцовую церковь. Главную церковь независимого королевства Черногория. Вмещала она максимум ту же сотню человек. Современный духовный центр страны - монастырь Острог близ Никшича. Вырубленный в вершине горы. Тесный, с неровными потолками и стенами. Паломники идут в монастырскую церковь долгими длинными очередями. Поклониться мощам Василия Острожского. В церквушке одновременно умещается не больше десятка человек. Монахи вынуждены управлять очередью, чтобы не возникала хаотичная давка.

Русские церкви и среднеазиатские мечети строились для тысяч. Они поддерживали империи, державы "от моря до моря".

Фрески в церквях черногорцев, святые на их фресках похожи на сказочных героев. Они изображены наивно-просто, по-детски эмоциональными. В той же Мораче. Или в монастыре Николац 14-ого века, где единственное в своем роде изображение Стефана Дечанского, слепого короля Сербии. Он в красном плаще с трехглавым орлом. Трехглавый орел - чем не детская фантазия или ошибка?

Русские фрески, русская иконопись серьезнее, выразительнее, более "взрослые" по детализации и производимому эффекту. В них нет сказочной легкости, но ими можно черпать пространство и Историю, как суп.

Черногория обосновалась на крохотном горном кусочке земли у моря. Даже роскошью и религией не претендовала и не претендует на значимое место в мире. Подобные страны нельзя завоевывать. Их надо сохранять. Как оазисы спокойствия в бурном потоке человеческих цивилизаций. Даже Приднестровье, в три раза меньше Черногории по площади, выглядит мощнее и амбициознее.

Мы неправильно поняли водителя. Водитель неправильно понял нас. В результате мы оказались недалеко от границы с Боснией. Хотя хотели ехать из Черногории в Сербию.

Не стоит сопротивляться Дороге. Раз она повела нас в сторону Боснии, то поедем туда.

Моросит дождик. Туманные зеленые горы. Конец июля, а мы надели теплые кофты - сырой холод.

Первая остановка в Боснии. Вышеград. "Вишеград" - на сербском. Через его историю, точнее через историю его моста над Дриной Иво Андрич рассказал о жизни сербов под властью Османской империи и Австро-Венгрии. Мост построили в 16-ом веке по указанию турецкого визиря Мехмед-паши Соколовича. В 1961 году Андрич получил Нобелевскую премию за свой рассказ о нем. Единственный югославский писатель, получивший Нобелевку.

Я приехал в Вышеград из-за книги Андрича.

Зеленая Дрина течет между обрывистых скал. Турецкий мост тяжелой тушей нависает над ней. Выгнутый, словно боится коснуться холодной воды. Между его камней проросла зеленая трава. Сам город выглядит уныло и блекло - некий нарост с одной стороны моста. Сквозняки тоски и безнадежности. Сразу от моста улица Казачка. Названа в честь русских казаков, которые вместе с сербами воевали против мусульман. В составе Войска республики Српской. Во время последней войны в Боснии.

Мы гуляем от тени к тени. Прячемся от жары. Перед домом культуры установлен паровоз. Зачем? Почему? Настя хочет сфотографировать компанию седоусых, в шляпах сербов. Они просят этого не делать. Ми смо из Русии. Говорю. Тогда они просят случайного прохожего сфотографировать их вместе с нами. "Брача-русы, майка-Русия".

Подходит серб. Высокий, почти налысо стриженный. В щетине. По виду - суровый российский гопник. Треба вам некая помошч? Спрашивает. Не, не треба. Просто гуляем по городу. Он зовет нас в гости. К себе домой. Живет он в двухэтажном недостроенном доме, окруженном грушевым садом. Первый этаж пуст - ни дверей, ни убранства, лишь кирпичные стены да бетонные пол и потолок. Балкон второго этажа без ограждения. Три комнаты на втором этаже жилые. Зовут серба Зоран. Он выставляет на стол пятилитровую канистру ракии. Грушевой ракии, "кружковици". В качестве запивки предлагает кофе.

Зоран родился в Сараево. Но мусульмане вынудили его уехать, покинуть родной город, когда началась гражданская война. Снимался в фильме Кустурицы "Зовет". Организовывал в Вышеграде митинги в поддержку Ратко Младича, когда генерала арестовали сербские спецслужбы, чтобы выдать Гаагскому трибуналу. А вообще он промышляет журналистикой. У него свой новостной сайт о Вышеграде.

По дому бегают кошки. Начинается дождь. Свирепеет. Глухо лупит в стекло. Приятно, захмелев, в такую погоду сидеть под крышей с чашкой кофе. Мы молчим. Все трое. Смотрим в дождь.

Я думаю о вещах, материальных, которые можно пощупать, можно и сломать, - которые вдохновляют писателей на Великую литературу. У них должна быть душа. Обязательно. И, значит, они не менее живые, чем, к примеру, рощи араукарий или амурские тигры. Значит, их надо охранять от уничтожения также, как араукарии или амурских тигров. Но это пахнет музеем. Мне музеи не нравятся. Там вещи умирают. Если вещь из музея похитят, украдут, то она снова оживает. Снова участвует в калейдоскопе жизни. Музеи - кладбища, пыльные гробницы с дебелыми бледными экскурсоводами-сторожами. Вышеградский мост пострадал от Первой Мировой. Три его пролета из одиннадцати были разрушены. От Второй Мировой пострадали пять его пролетов. Их восстановили, конечно. Если следующая война вырвет мост, бросит его на дно Дрины, то куда отлетит душа его? Переселится ли она потом в человека или в другую вещь, вещь вдохновляющую на творчество?