Леонид Ливак - Жила-была переводчица

Нет, Бамонт, раз уж Вы взялись любить Лелли – любите ее всегда, и ищущей, как теперь, и нашедшей, как тогда. Мы все еще на берегу моря в очаровательном зеленом местечке. Думаем остаться здесь еще 2 недели, затем поехать в Париж, а оттуда к 10 му сентября в Орлеан, куда мы ангажированы на зиму.

Вы сердитесь на меня за мое церемонное отношение к Вашим деньгам. Но Вы не можете себе представить, до какой степени я глупа в таких случаях. Я никогда до сих пор не думала о деньгах и не знаю, как с ними обращаться, чтобы не шокировать старших, к которым невольно в этом случае присоединила и Вас. Не вините меня, если, не находя в своем уме подходящих выражений, я употребляю общепринятые слова: в сущности, я думаю так – у меня нет денег, у Бамонта они есть, мне они нужны, Бамонт мне их даст, и все это очень логично, так же логично, как было бы обратное. Потому-то я и обращаюсь к Вам скорее, чем к своим родителям, – у них мне страшно тяжело просить денег, особенно из‐за René. И вот теперь я опять не знаю, что делать. Нам нужно прожить еще 2½ месяца до получения жалованья в Орлеане. Нужно заплатить парижской хозяйке около 150 francs. Нужно, главное , – иметь каждому по 4 костюма для сцены, обувь, шляпы, etc.

Для всего этого, в обрез , нам нужно 2 тысячи франков, которые необходимо достать в 2 недели. У «своих»? Ни за что. После тысячи возобновленных историй по поводу René они мне дадут половину из снисхождения, с сомнениями и вопросами: «Нельзя ли было бы как-нибудь иначе устроиться, да что же из этого дальше будет, etc.» Нет, уж лучше заранее разбить голову об стену! Понимаете, Бамонт? Скажите, как мне быть? Можете Вы достать мне 2000 francs? Это уже не пустяки и, конечно, Вы не рассердитесь за «я отдам»! Но отдам не скоро – года через 2, понемногу! Наше жалованье вдвоем 350 francs в месяц. На 300 будем жить, а 50 откладывать на уплату разных долгов.

Такая мерзость эти деньги! И что за жизнь у тех людей, которые постоянно думают о них!

Через 2 недели Вы будете в Париже? Около 20 го , да? Мы тоже – я так рада буду видать Вас, Бамонт, мой милый. René прекрасно понимает разницу Ваших отношений к нему и ко мне. Поэтому мы с Вами будем часто вдвоем, и будем разговаривать, как в Короче, и Вы снова узнаете Вашу Лелли, и увидите, что она не побежденная.

Чтó Вы пишете в последнее время? Пришлите мне Ваши последние стихотворения. Любите ли Вы Samain? [410]Некоторые его строки напоминают Ваши. Мне страшно нравится его Cléopâtre, особенно 2 я часть. Что Вы делаете в Оксфорде? Отчего бы Вам не приехать сюда? Я так была бы счастлива. Здесь так хорошо, тихо, море такое чудное, такие высокие отвесные falaises [411]. Вчера вечером мы пришли на берег – и так и застыли на месте. Нет, этого не рассказать словами – такая прозрачность отхлынувшего моря, такие дивные опаловые, серые, бледно-зеленые, бледно-лимонные, бледно-лиловые полосы неба на горизонте, и черный, совершенно черный силуэт паруса. А над тяжелыми скалами – тяжелые глыбы грозовых облаков из золотисто-дымчатого топаза. В первую секунду я увидела все это – во вторую подумала о Вас. Пишите мне, Бамонт, поцелуйте Катю, когда будете писать ей, и Ниньчика тоже. Вы очень любили Катю, когда она была с Вами!

Мама теперь в Лозанне, а папа на пути туда же. Посылаю письмо без марки, так как вот уже неделя, как у нас нет ни 1 го су! Ждем манны небесной и не унываем!! Целую Вас крепко, крепко.

Ваша прежняя, не побежденная

Monsieur Constantin Balmont

12 Museum Rd.

Oxford

Angleterre

Дорогой Бамонт,

Только сегодня из Вашего короткого письма я узнала, что Вы послали мне 5 фунтов. Они действительно получены в почтамте. Дело в том, что Вы должны были послать мне в письме бланк, по которому я могу получить их здесь. Если его у Вас нет, справьтесь на почте, будьте добры, Бамонт, у нас нет ни сантима. Большое спасибо. Если бы я знала, что Вы послали нам денег, то, конечно, не беспокоила бы. Скоро напишу.

Дорогой Бамонт,

То, что Вы принимали за расписку, и был бланк, предназначенный мне и по которому я получила 126 francs. Мерси тысячу раз. Если бы Вы знали, как такие «посылки» для нас много значат, – ведь до октября мы ничего не зарабатываем, и следовательно живем «подаянием». Если можете, продолжайте проливать на нас Ваши щедроты и да воздаст Вам Всевышний сторицею за каждую каплю.

Я же могу «воздать» Вам только благодарность и любовь, – чего Вы вовсе не заслуживаете, гадкий Бамонт. Пишете мне коротенькие денежные письма в 8 строк и считаете себя «исполнившим долг».

Знаете, я не верю Вашим «спешным» занятиям. Просто Вы забыли Вашу Лелли, потеряли веру в нее, считаете ее «очеловечившейся» и не интересуетесь больше такой обыкновенной особой. Не хотите приехать в Париж, думая, что Вам больно будет видеть «остатки» прежней Люси… Ну, разве не правда?

А если бы Вы знали, как Вы ошибаетесь!

И все из‐за того, что одно время мне было некогда писать Вам и Вы воспользовались этим временем, чтобы замкнуться до того, что теперь я не нахожу слова, которое могло бы открыть этот Сезам. Писать – не хватает духу. Вы теперь такой важный. Боюсь, что скоро придется убедиться, что Бамонт стал мне чужим. Ну право, и если так, то лучше я с голода умру, чем просить денег у своего ех-брата, который меня больше не любит и не хочет знать!

Ну будьте милым хоть раз, Бамонт, – напишите, раскройтесь!

И приезжайте в Париж, противный.

Да, действительно, Вы правы, Бальмонт , я знала, почему Вы молчали до сих пор, и какое чувство заставляло Вас замыкаться. Я давно уже отгадала это, но я хотела, чтобы Вы сами прямо и откровенно сказали мне, в чем дело. А! «Вы потеряли во мне нежнейшую девическую душу, от которой Вы многого ожидали!» А! Из-за того, что я часто говорю «мы» вместо «я», я «в значительной степени утрачиваю Ваш интерес!». Наконец-то Вы высказались прямо.

Нет, таких мыслей я не ожидала от моего прежнего Бамонта. Я знала, что Вы не понимаете единственной любви, находящей все виды силы, нежности, страсти, красоты – в одном и том же существе. Но я знала также, что, говоря Вам о своей любви, я нашла в Вас отклик и чуткое понимание всех моих мыслей.

Вы не поняли René, узнав его в невыгодные минуты и потому, что я сама в то время дошла путем усталости до порога сомнения.

Но сами Вы верили в меня и считали меня действительно нежнейшей девической душой, способной все понять, – как могли Вы подумать, Бамонт, что после 3 х месяцев, проведенных вместе с René, я могла бы допустить малейшую ложь, малейший компромисс в моих отношениях к нему.

Вы забыли, Бамонт, что во мне нет лжи, что я вся – правда и что если бы я не любила René как мое лучшее Я , я не осталась бы с ним ни минуты?