Леонид Ливак - Жила-была переводчица

Ах, возвращайся! Я в полной растерянности. Возвращайся, ты мне нужна .

Успокойтесь, успокойтесь, друг мой, не мучайтесь так из‐за меня! Мадмуазель Клер Марс любит Вас? Тем лучше для нее. Любовь всегда красива, благородна и величественна. Ответьте ей взаимностью по мере сил. Любите ее как меня, больше, чем меня – разве я против? И не думайте, что это причинит мне страданье. Повторяю Вам в сотый раз: если Вы больше меня не любите, я пойму, что Вы не тот, кого я люблю; тот, кого я люблю, никого любить не может, кроме меня; тот, кого я люблю, навсегда останется во мне, если он не существует вне меня. Скажу Вам больше – мне случается сомневаться в Вас, и эти сомнения приходят тогда, когда Вы сомневаетесь во мне . К примеру, Вы говорите, не без лицемерия: «Она искренна, она чиста, она сильна, она неспособна принести свой идеал в жертву», и т. д. Уф! Какой едва скрытый упрек! Вам не хватает смелости сказать мне прямо, что я слаба и малодушна? Вы считаете, что эту мысль лучше держать под сурдинкой? И – простите за нескромный вопрос – Вы меня любите с такими мыслями? Или же Вы ждете моего приезда, чтобы выбрать между мной и мадмуазель Марс? В таком случае, какой у нее изъян? Она недостаточно красива? Думаю, все-таки, что она красивее меня, поскольку я вовсе не красива в обычном смысле слова. Только помешанные типа Бальмонта находят меня красивой.

Послушайте, друг мой, – пусть это «Вы» не удивляет Вас, оно представляется мне естественным и безобидным. Не ищите желания Вас ранить в том, что я только что сказала. Но знайте, что это искреннее выражение моей мысли. Главное, не приписывайте мне жалкого чувства ревности. Я сейчас слишком холодна, слишком бесстрастна, слишком влюблена в самое себя, чтобы испытывать ревность. Я пойму Вас, сохраняя полное спокойствие, я не перестану испытывать к Вам чувства чистой дружбы, доверия и уважения, и Вы будете – и ты будешь всегда, всегда моим милым Малышом, и ты всегда сможешь обратиться к своей маме в минуты страдания и усталости.

Так что же, я сумасшедшая или я остыла к Вам? Мне кажется, что так было бы даже лучше. Оставаясь твоим другом – я навсегда останусь твоей мамой, твоей младшей сестрой Терезой… Став твоей женой – не превратилась ли бы я в источник твоих мучений? Ты ведь знаешь, я слишком экстравагантна, слишком независима! Да вот, к примеру: я тебя люблю, не так ли. И, тем не менее, я люблю Брюсова и люблю Бальмонта. Представим себе, что я твоя жена. Я говорю тебе – я еду в Москву. Ты вправе думать, что у тебя есть основания для протеста? А вот и нет! Я хочу быть так же свободна с тобой, как вдали от тебя. Я хочу иметь возможность поехать в Москву и дать себя целовать этому мужчине – если его поцелуи откроют мне глубину его души. Я хочу быть свободной… Но смогу ли я с легкостью предоставить тебе твою свободу? А если мне больно будет так поступить? Мое страдание сделает нас обоих несчастными. Вот такая моя любовь. Хочешь ли ты ее? Подумай хорошенько, прошу тебя. Понимаешь ли ты меня и считаешь ли ты, что я подхожу тебе в жены? Мы любим друг друга, – но способны ли мы на совместную жизнь? Ну что ж, увидим, не так ли, когда я буду в Париже?

О, мой Малыш, я вся таю от нежности при одной мысли, что ты одинок и нуждаешься в маме. Знаешь, зачем я еду в Париж? Чтобы понять, насколько я забыла французский и как мне побыстрее поступить в театр. Я хочу встретиться с Антуаном. Послезавтра я получу телеграмму от отца, ответ насчет паспорта. Я не стану жить в пансионе, который ты мне рекомендуешь. Я хочу, чтобы мы были полностью независимы друг от друга. Уф! По-моему, я сказала тебе все, что лежало у меня на душе. Напиши мне подробнее о зале Гревэн. А как же Эвьян? Я была бы почти рада, если бы ты туда не поехал, так как это опять поставило бы меня в ложное положение, продолжив историю между тобой и моими родителями.

Не тяни с ответом, милый Малыш, мой маленький, я тебя люблю. Клер – это красиво. Я обожаю это имя с самых первых книг, прочитанных в детстве. Я хотела бы ее поцеловать за такое имя. Если ты ее любишь, я буду мамой вам обоим. Я будто во сне.

Полвека спустя Людмила так вспоминала этот период своей жизни: «В Париж я возвращалась совсем не в том экзальтированном состоянии, которое можно вообразить после выдержанного мною испытания. В своем предпоследнем письме Рене взывал ко мне все более отчаянно. А последнее содержало, чуть ли не в виде угрозы, признание в растущем увлечении одной девушкой, вперемежку с оговорками, что пока между ними „ничего не было“. Одно это должно было отбить у меня охоту ехать к нему или, по крайней мере, поколебать меня в подобном намерении. Но жребий был брошен, я уже не могла отказаться от завоеванной свободы. Будь что будет, но она у меня теперь была и я собиралась ею воспользоваться, пусть даже в одиночку. В любом случае, я не хотела ограничивать свободу Рене в наших с ним отношениях» (<���пер. с фр.> Souvenirs . Cahiers II. P. 20).

Смотри-ка! А ведь неплохо получается! (фр.)

Подстрочный перевод стихотворения Людмилы Савицкой:

Письмо Людмилы Савицкой к Е. А. Андреевой-Бальмонт (IMEC, Fonds Ludmila Savitzky, картон SVZ1, папка «Lettres de Ludmila Savitzky à Constantin Balmont»):

Знаете, отчего я Вам не писала? Мне было так противно называть Вас Екатериной Алексеевной! Вчера получила письмо от Бамонта и после того, что узнала из него о Вас, могу называть Вас Катей. Правда? Милая, я так счастлива, что Вы меня любите! Это делает меня лучше, выше, чище!

В настоящий момент, я должна рассказать Вам свою душу. Но – ах, эти ничего не выражающие слова! Вот как лучше, слушайте:

Я давно начала чувствовать – смутно, очень смутно, но все яснее и яснее, что René слабее меня. И, к моему ужасу, это чувство растет и растет, и я все отдаляюсь и отдаляюсь от René. Иногда это наполняет мою душу невыразимым, захватывающим счастьем, иногда повергает меня в какую-то ледяную бездну одиночества и отчаянья. Мне нужно увидеть его. Отец задерживает меня с заграничным паспортом. Телеграфировала, что паспорт мне нужен, как можно скорее. А пока занимаюсь переводами. Брюсов приводит меня в какое-то яростное волнение: