Филип Эйджи - За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки

В канцелярии начальных курсов Фергюсон объяснил мне, где я буду работать. Это — министерство ВВС, штабное командование, группа исследований и анализа, военно-воздушная база Боллинг. Он назвал мне фамилию и имя моего командира, полковника военно-воздушных сил, и непосредственного начальника, майора, которые являются вымышленными фигурами. Я должен все это запомнить, чтобы без запинки отвечать, если меня кто-нибудь спросит. Мой служебный телефон на авиабазе Боллинг связан с центральным отделом прикрытий [2] Подразделение, обеспечивающее крышу-маскировку сотрудников Центрального разведывательного управления США. — Прим, ред. ЦРУ, где роль полковника и майора играют по заранее составленному графику специальные телефонисты-операторы.

Я подписал еще одно обязательство о сохранении секретности; сформулировано это обязательство как постоянное, вечное и касающееся всего, о чем я узнаю в ходе работы в компании. Затем Фергюсон направил меня с первым поручением на 16-ю стрит, 1016. Я поспешил туда, но выяснилось, что там никто меня не ждал. Наконец, меня вызвали на четвертый этаж в отдел личного состава, где уже собралось порядочно таких, как я. Все мы здесь только тем и занимаемся, что складываем карты и соревнуемся в решении кроссвордов.

Отдел личного состава — это место ожидания для кандидатов в сотрудники ЦРУ, на которых еще не поступили результаты проверки благонадежности; все мы ожидаем здесь одного и того же счастливого события: проверки с помощью детектора лжи. Нас около тридцати человек. Некоторые ждут уже более месяца и являются распространителями всяких слухов. Проверка с помощью детектора лжи, или «техническое интервью», как это официально называют, оказывает на некоторых травмирующее влияние. Нас предупредили, чтобы мы ничего не говорили о детекторе, но это предупреждение лишь стимулирует всякого рода слухи.

Июль 1957 года, Вашингтон, округ Колумбия. Через две недели подошла наконец и моя очередь. Как было глупо думать, что я перехитрю машину! Вчера меня проверяли на детекторе лжи, и теперь я снова в отделе личного состава, но на другом этаже и с теми, кто уже прошел проверку. Нас держат отдельно от тех, кто еще не прошел эту проверку, так, чтобы они поменьше знали о деталях этого испытания. Проверяющие не сообщают вам тут же результатов проверки — вас заставляют ждать. У всех мрачное настроение.

Служебный автобус не останавливается у здания № 13, поэтому мне пришлось попросить водителя остановить машину как можно ближе к зданию. Когда водитель громким голосом (уверен, преднамеренно) назвал это здание, холодные, понимающие взгляды пассажиров остановились на мне и я почувствовал себя прокаженным. Они знали, что мне предстоит тайная, интимная исповедь. Скверная штука.

Возле 23-й стрит и Конститьюшн-авеню водитель объявил: «Здание тринадцать» — и указал мне на группу временных построек барачного типа за стоянкой автомашин на дороге, ведущей к Уотергейту. Постройки окружены высоким забором с несколькими рядами ко-лючей проволоки, свисающей в наружную сторону. На всех окнах установлены ячейковые решетки, а в каждом третьем или четвертом — кондиционер. Все окна плотно закрыты, отчего постройки кажутся непроницаемыми.

Я прошел вдоль забора. У входа в первое строение, которое я увидел, подойдя к воротам, висела скромная пластинка с цифрой «13». После непродолжительного ожидания у секретаря, встречающего посетителей, ко мне вышел мужчина лет тридцати пяти, аккуратно одетый, чисто выбритый, со светлыми глазами. Он поздоровался и повел меня по коридору и вскоре остановился перед дверью, открыл ее и пригласил меня в небольшую комнату с потолком и стенами, отделанными звукоизоляционными плитками. В комнате стояло стандартное служебное кожаное кресло перед похожим на стол сооружением со встроенным в него прибором с циферблатом, бумажными лентами и узкими металлическими перьями. Стремясь не дать мне возможности разглядеть аппаратуру, он тут же усадил меня в кресло, а для себя взял из-за стола простой стул и уселся на нем напротив меня.

Опрашивающий начал с сообщения, что я подошел к заключительной фазе процесса проверки благонадежности, которая проводится для оформления допуска к совершенно секретным материалам и, разумеется, для принятия на работу в компанию. Он заверил меня, что все сотрудники компании, даже мистер Даллес, подвергаются проверке с помощью детектора лжи, и не один раз, когда их нанимают на работу, а периодически на протяжении всего времени службы в системе компании. Затем он попросил меня подписать подготовленное заявление, что я по своей воле соглашаюсь подвергнуться испытанию и не буду иметь никаких претензий ни к кому, в том числе и к компании, каков бы ни был его исход. Я с готовностью подписал и эту бумагу, и еще одну, которая обязывала меня не говорить никому ни о существе вопросов, ни о других деталях этого испытания-беседы.

После этого мне задали вопросы, на которые нужно было ответить просто «да» или «нет». Мое ли имя Филип Барнетт Франклин Эйджи? Родился ли я 19 января 1935 года? Использовал ли я когда-либо другое имя? Правдиво ли я заполнил бланк-заявление о приеме меня на работу? Был ли я когда-нибудь членом какой-нибудь подрывной организации, указанной в списках министерства юстиции? Был ли я когда-либо коммунистом и принадлежал ли к какой-либо коммунистической органи- 2 Ф. Эйджизации? Был ли я за границей? Был ли я в коммунистической стране? Знаю ли я каких-либо служащих иностранного правительства? Служащих коммунистического правительства? Знал ли я когда-нибудь офицера разведки иностранного государства? Работал ли я когда-либо на иностранное правительство? Работал ли я когда-либо на иностранную разведку, на коммунистическую разведывательную службу? Не просил ли меня кто-нибудь поступить на работу в систему ЦРУ? Говорил ли я кому-нибудь вне пределов ЦРУ о своей попытке поступить на работу в ЦРУ? Не занимался ли когда-либо гомосексуализмом? Употреблял ли я когда-нибудь наркотики? Не принимал ли я сегодня успокаивающих средств?

Предтестовая беседа длилась более часа, поскольку опрашивающий детализировал каждый вопрос, записывал все имена, даты, места, затем перефразировал каждый вопрос, вставляя в него выражения «не иначе как» или «за исключением», и снова я должен был отвечать на них «да» или «нет». Во время этой беседы опрашивающий пояснил мне, что детектор лжи используется исключительно в компании службой безопасности, которая несет ответственность за прием на работу в компанию благонадежных лиц, а также проводит меры против проникновения в нее агентов враждебных разведывательных служб. Он также заверил меня, что все сказанное мною во время беседы останется строго конфиденциальным и зафиксируется только в моем досье в службе безопасности, доступ к которому будут иметь только сотрудники службы безопасности того ведомства, в котором я буду работать. У меня не хватило храбрости спросить, сколько именно сотрудников службы безопасности будет допущено к досье, но, размышляя об этом, я почувствовал, как по телу побежали мурашки от мысли, что за одной из тысяч этих пустотелых звукоизоляционных плиток вмонтирован микрофон, который записывает весь наш разговор. Я начал также думать, не появились ли у меня начальные симптомы паранойи, являющейся, по утверждению некоторых, характерной чертой — sine qua non [3] Непременное условие (лат.). — результативного сотрудника разведки.