Филип Эйджи - За кулисами ЦРУ. Дневник сотрудника американской разведки

Июль 1957 года, Вашингтон, округ Колумбия. Терпение мое истощилось. После трехдневного ожидания я позвонил Фергюсону с намерением признаться в ложных показаниях во время проверки на детекторе и попросить проверить меня с помощью этого аппарата еще раз. Но не успел я вымолвить и слова, как он сообщил, что располагает хорошими новостями и просит меня прийти к нему. Тон, которым он говорил, принес мне огромное облегчение — я понял, что прошел испытание успешно.

В канцелярии начальных курсов Фергюсон сообщил мне, что принимает необходимые меры для определения меня в военно-воздушные силы, но для этого потребуется три-четыре недели. А пока он хочет, чтобы я прошел учебный курс по международному коммунизму и, если будет время, курс по организационной структуре компании. Это не те учебные курсы, которые я буду проходить, когда вернусь сюда после службы в ВВС, тем не менее, по его мнению, они принесут мне известную пользу, несмотря на их элементарность. Он также поручил секретарю выдать мне постоянный пропуск-значок, который позволит приходить и уходить без оформления специального пропуска, и назначил мне встречу с начальником учебного курса полковником Бейрдом.

Я пропустил назначенную встречу с Бейрдом и получил за это нагоняй в канцелярии курсов. Позднее я явился к полковнику в его кабинет Т-3 (еще одна из временных построек в районе Потомак-Парка). Я и не представлял, сколь важной фигурой был полковник Бейрд. Оказывается, это он в 1950 году составил программу начальной подготовки сотрудников ЦРУ, причем сделал это под непосредственным руководством генерала Уолтера Беделла Смита, являвшегося тогда директором ЦРУ. У полковника за плечами Принстон, Оксфорд и директорство в школе для мальчиков; внешность Бейрда куда более внушительна, чем его военное звание. Он как бы излучает твердость руководства и непоколебимую уверенность, и вокруг него всегда стоит запах особой смеси табака фирмы «Данхилл» для специальных трубок. Высокого роста, с сединой, загорелый и очень красивый — неотразим для дам, я уверен. Он много не говорил — просто упорно работал в школе, которая готовит сотрудников ЦРУ.

Август 1957 года, Балтимор, штат Мэриленд. После двух недель изучения коммунизма и двух недель просмотра схем организационной структуры центрального аппарата ЦРУ я с удовольствием уезжаю из Вашингтона.

Вчера утром я получил у Фергюсона последний инструктаж относительно моего поступления в военно-воздушные силы. Приняты все необходимые меры, сказал он, на главном призывном пункте в Вашингтоне относительно того, чтобы меня взяли в ВВС на обычных условиях, то есть на пять лет в соответствии со стандартной процедурой для всех поступающих в военно-воздушные силы. Однако после завершения курса начальной военной подготовки я получу специальное назначение приказом министра военно-воздушных сил на первый курс офицерской школы. Я должен быть готов каким-то образом объяснить это назначение окружающим, так как подобное исключение в военно-воздушных силах делается только для тех, кто зачислен на секретные курсы ЦРУ, ибо по существующим правилам рядовой ВВС имеет право поступить в офицерскую школу только после пяти лет службы. Как сказал Фергюсон, если кто-нибудь будет слишком настойчив в расспросах, я могу сослаться на малоизвестное (настолько малоизвестное, что его на самом деле вообще не существует) положение относительно лиц, являвшихся до военной службы аспирантами колледжей; однако я, вероятно, сумею уклониться от объяснений. Тем не менее он предупредил, чтобы я никому не говорил о своем намерении поступить в офицерскую школу, пока меня об этом официально не поставит в известность командование авиабазы Лэкленд.

Я подписал еще одно секретное обязательство, и Фергюсон сказал, что по возвращении сюда через два года меня вновь подвергнут проверке на детекторе лжи. Затем я сел в автобус и поехал на вербовочный пункт, взяв с собой лишь небольшую сумку с туалетными принадлежностями, смену белья и носки.

На вербовочном пункте я сказал видавшему виды полноватому сержанту свое имя с максимальной любезностью. Он ответил неопределенным «а-а», и когда я понял, что это вопрос с его стороны, то задумался, что ему сказать: то ли «Вот и я», то ли «Я хочу поступить на службу»? Я решил произнести обе фразы, и так, чтобы это прозвучало для него неожиданно, и добавил: «Я думал, что меня здесь ждут». Сержант понимающе посмотрел на меня, как бы прикидывая, думаю ли я, что теперь военно-воздушные силы будут спасены.

Он выдал мне несколько бланков для заполнения и спросил, через сколько дней я хочу поступить: через тридцать, шестьдесят или девяносто. Я весело ответил, что готов хоть сейчас, отчего глаза сержанта сузились, а рот его скривился так, будто он собирался произнести: «Еще один больной». Он жестом пригласил меня к столу через всю комнату, где я заполнил бланки, все время думая, не является ли этот сержант подставным лицом от курсов ЦРУ и не проверяет ли он мои способности придерживаться прикрывающей легенды. Я вернул заполненные бланки, он просмотрел их и исчез за дверью в другую комнату.

Спустя несколько минут он вернулся еще с одним сержантом, и оба выразили большой скептицизм относительно моего намерения. Последующие полчаса мы потратили на обсуждение вопроса, почему аспирант философии хочет поступить на пять лет в военно-воздушные силы, чтобы стать оператором радиолокационной станции. В конце концов я понял, что это действительно несколько странно, и согласился с их предложением поразмыслить над своим намерением еще в течение нескольких дней. Когда я вышел из вербовочного пункта со своей небольшой сумкой, у меня было желание поскорее где-нибудь спрятаться.

Я позвонил Фергюсону из телефона-автомата и сказал: «ВВС, видимо, не хотят меня принимать, во всяком случае не сегодня». Было слышно, как он поперхнулся от такого известия и, заикаясь, сказал, чтобы я позвонил ему через два часа. Я удивлялся про себя, какой недотепа не понял намека Фергюсона, и в то же время мне никак не хотелось вновь предстать перед этими сержантами-вербовщиками. Когда я позвонил Фергюсону еще раз, он сказал мне, что теперь на вербовочном пункте все в порядке и я должен пойти туда снова. Я попытался добиться у него объяснения, но его голос стал холодным, и он упрекнул меня за обсуждение секретных вопросов по телефону. Вернувшись на вербовочный пункт, я застал там уже нового сержанта, который просто вручил мне проездной билет на автобус до Балтимора, где меня подвергнут медицинскому обследованию и приведут к присяге.

В Форт-Холабёрде меня приняли в ВВС. Сегодня вечером я полечу в Сан-Антонио, чтобы начать двухлетний срок службы вдали от штаб-квартиры ЦРУ. Фергюсон сказал, что это время следует рассматривать как часть программы обучения на курсах ЦРУ, как время для «приобретения зрелости» — так, по-моему, он сказал.