Вячеслав Элеш - Записки подпольщика

В последующие дни, 8 и 9 октября, арестованы П.Г. Пынько, В.В. Иванов, Портных, Пашков, все активисты-солдаты и многие другие.

Жена Павла Пынько, Евдокия Антоновна, вспоминает: «Павел еще 7 октября был предупрежден о возможном его аресте и имел распоряжение оставить город и направиться в партизанский отряд. 9 октября он ушел из дома для передачи связи, при этом сказал, что вернется к середине дня. Больше на квартиру он не явился. К вечеру пришли контрразведчики, обыскали всю квартиру, но ничего не нашли...»

Здесь уместно сказать, что в период меркуловщины в городе Владивостоке действовала не одна контрразведка. Кроме контрразведки самого меркуловского правительства с резиденцией в доме 3 на Полтавской улице, еще работала разведка атамана Семенова и информационные отделения (охранки) генерала Смолина и генерала Молчанова. Хотя они и действовали независимо друг от друга и следили друг за другом, но в остальном имели схожие цели и в методах не отличались.

Настали мрачные дни разгула охранок. Произвольные аресты и пытки арестованных приняли широкие размеры. Правильно характеризуя обстановку тех дней во Владивостоке, газета «Новости жизни» писала:

«Начиная с 1917 года при всех переворотах не было такого террора, какой совершается теперь на глазах представителей цивилизованного мира. Арестованные не регистрируются, в тюрьму не доставляются, а отправляются в специальные застенки в Гнилой Угол или на 83 высоту. Над арестованными производятся пытки вроде выворачивания рук, срывания ногтей и т. д.

Целый ряд других фактов неслыханного произвола рисует картину, которая превосходит даурский застенок. Печать задавлена и, по цензурным условиям, не имеет возможности реагировать... Арестам и пыткам подвергаются не только коммунисты, но и меньшевики, эсеры, а также люди, которые уже давно не принимают участия в политической жизни».

Но какова же судьба арестованных? Вот что рассказывает об этом Евдокия Антоновна Пынько:

«Я была сильно встревожена арестом Павла и на другой же день вместе с женой В.В. Иванова Надеждой Филипповной пошла в контрразведку на Полтавской улице, дом № 3. Там нам сказали, что наши мужья сидят в Гнилом Углу, на гауптвахте. Мы пошли туда. К нам присоединилась и жена Рукосуева-Ордынского, Янина Ивановна.

Длинный корпус каменного здания гауптвахты, вытянувшийся вдоль шоссейной дороги, мрачно глядел провалами окон без стекол, но с крепкими железными решетками, на видневшиеся вдали сопки. У окон толпились арестованные. Среди них мы узнали своих. У всех арестованных лица были в синяках и кровоподтеках, у Рукосуева-Ордынского голова забинтована.

В течение дальнейших шести дней я почти каждый день видела Павла и других у окон. Они сильно изменились: побледнели, похудели, а на лицах синяки и кровоподтеки не уменьшались. Их подвергали пыткам.

Было 17 октября. Вечера стали холодные, и я принесла Павлу шубу, но он от нее отказался. Видимо, уже знал свой приговор».

На допросах, в ночь с 17 на 18 октября, Рукосуев-Ордынский, П.Г. Пынько, В.В. Иванов, Пашков и Портных были замучены, убиты. Трупы их в мешках были увезены на катере в бухту Улис и брошены в воду. К утру трупы прибило к берегу. Сбежались жители. Находившаяся среди них жена сторожа вещевого склада Дворянкина опознала в одном из трупов хорошо знакомого ей В.В. Иванова. Осмотреть все трупы не удалось. Прибыли казаки, погрузили трупы на телегу и увезли по направлению бухты Тихой. На этом следы преступления затерялись навсегда.

Слух о преступлении агентов охранки в застенках гауптвахты быстро распространился по городу. Жены погибших: Е.А. Пынько, Я.И. Рукосуева-Ордыпская и Н.Ф. Иванова подали совместное заявление в меркуловский нарсоб и консульскому корпусу. Ответа, конечно, не последовало.

Смерть всегда действует угнетающе. А смерть товарищей в условиях подполья, плечо и локоть которых всегда чувствовался рядом, много тяжелее.

Все они, молодые, полные жизни, пришли в партию в 1917—1919 годах, когда молодая Советская республика, напрягая все свои силы, отбивалась от многочисленных врагов; когда во Владивостоке ставленник Колчака генерал Иванов-Ринов издавал приказы: большевиков расстреливать, сочувствующих сажать в тюрьму.

В начале октября 1921 года меркуловские войска перешли в наступление против ДВР, вели бои с Народно-революционной армией и с партизанскими силами Приморья. Меркуловцы полагали, что экономическое положение ДВР тяжелое, достаточных ресурсов для ведения войны у нее нет и рассчитывать на существенную помощь со стороны Советской России она не может. Там голод, а в распоряжении меркуловцев высокая военная техника Японии, в изобилии продовольствия и боевого питания. Идя в наступление против ДВР, меркуловцы и их покровители рассчитывали на легкую победу. Они вели упорное наступление, на первых порах, правда, без особых успехов. Однако в ноябре и декабре войскам ДВР и партизанским отрядам пришлось после упорных, жестоких боев отступить к Хабаровску.

Таково было положение на военном и политическом фронтах. С началом наступательных действий меркуловских войск против ДВР репрессии против рабочих и общественных деятелей, не говоря о большевиках, усилились. Меркуловцы снова без разбора начали хватать людей, полагая, что таким путем они доберутся до руководителей большевистского подполья. Ряды большевиков поредели. Однако все эти повальные обыски и облавы, аресты, пытки и убийства не сломили боевого духа большевиков подполья и революционного пролетариата Владивостока. И не будет ошибкой сказать, что борьба с меркуловцами, работа по развалу меркуловского режима, и агитация, и пропаганда за Советскую власть продолжались бы неослабно даже в том случае, если бы все действительные члены коммунистической партии были бы выловлены и заключены в тюрьмы. Эту работу продолжали бы беспартийные большевики из более чем тридцатитысячной армии революционного пролетариата, организованного в профессиональные союзы.

Были арестованы профсоюзные работники Суслов, Пушкарев, Авсеенко, Кучинский; работники кооперации — Горсткин и Писковитин и много других. Авраменко, председатель союза грузчиков, на допросах был сильно изувечен и 28 мая 1922 года умер в больнице; работник порта Потапенко, участник увода кораблей из Владивостока в бухту Ольга, также подвергался нечеловеческим пыткам (ему в рот засовывали кортик, под ногти иголки и т. д.). Он исчез бесследно. Очевидно, не выдержав пыток, умер при истязаниях в разведке.

В этих условиях пришлось снять вопрос о подготовке вооруженного восстания. Во избежание провала всей подпольной организации следовало заменить руководящих работников новыми товарищами. В связи с этим, в начале декабря меня вызвал В.П. Шишкин.