Михаил Рицнер - Иерусалим, Хайфа – и далее везде. Записки профессора психиатрии

Встреча с «домом»

В мае 1990 года, когда мы закончили курс ульпана, пришел контейнер с нашим багажом, отправленным восемь месяцев тому назад. Вещи оказались подмоченными при транспортировке морем, но мы были им очень рады. Чего там только не было: альбомы и ящики с книгами, постель и посуда, домашняя утварь, шахматы, одеяла, оконный кондиционер (?!), мебельный гарнитур и даже ботинки с коньками. Было ощущение, что часть нашего дома догнала нас, напомнив о непрерывности жизни. Это было что-то с чем-то, как любит восклицать мой друг Владимир Либуркин. Все домочадцы воспрянули. Квартира приняла обжитой и знакомый нам вид. Однако к исходу первого года аренды хозяин продал ее, и мы переехали в другую квартиру, в соседнем районе – Писгат Зеев, взяв «наш дом» с собой. Но не буду забегать так далеко.

Неврология или психиатрия?

Перед началом поиска работы мне надо было выбрать медицинскую специализацию. Для многих врачей это может показаться странным, но не для меня. Дело в том, что моя врачебная практика и научная работа были связаны семь лет с невропатологией, а последующие 13 лет – с клинической психиатрией и психиатрической генетикой. Опубликованные статьи были посвящены как проблемам невропатологии, так и психиатрии. Обе мои диссертации выполнены по темам биологической психиатрии. Таким образом, в свои 42 года я мог работать в любой из этих областей. Разумеется, я собирался многому поучиться, предполагая, что медицина в Израиле опережала советскую медицину. Я имею в виду методы диагностики, лекарственные средства, программы реабилитации и законы.

Решив проверить все возможности, я разослал свою биографическую справку (curriculum vitaе – CV), где был представлен обзор практических навыков, клинического и научного опыта в неврологии и психиатрии. Первым пришел ответ из отделения неврологии под руководством профессора Амоса Корчина из медицинского центра Тель-Авива «Сураски» (знаменитая больница «Ихилов»). В согласованное время я открыл двери его клиники. Меня встретил ординатор, который провел обзорную экскурсию по отделению и лабораториям. Первое, что бросилось в глаза: весь коридор был заставлен диагностическим оборудованием и научными приборами. В отделении было всего 20 больных, но восемь врачей и профессор. С Амосом мы быстро нашли общий язык, хотя мой английский был много хуже его. Врачи здесь не пользовались неврологическими молоточками за ненадобностью. Зато с разными приборами они управлялись виртуозно. В конце беседы Амос предложил мне пройти полную специализацию в его отделении (4,5 года и два экзамена), сказав, что я смогу заниматься и научными исследованиями. Я поблагодарил его. Психологически я не был готов положить на специализацию почти пять лет.

Следующее приглашение поступило из хайфского центра «Рамбам», где было несколько психиатрических отделений и поликлиника, которые оказывали помощь населению крупного города и северным районам страны. Все отделения были открытыми и очень похожими на клиники Томского НИИ психиатрии. После знакомства и беседы мне предложили частичную специализацию : два года вместо четырех с половиной лет и сдать устный экзамен. Хотя предложение было справедливым, учиться «на психиатра» мне тоже не хотелось. Я надеялся пополнить свои знания в условиях «делюкс», то есть работая психиатром. Вполне возможно, что я переоценивал свои знания и опыт, но знать наверняка я этого не мог.

Через пару месяцев я все-таки выбрал психиатрию. Для начала мне предстояло пройти стажировку («истаклют», иврит) в психиатрической больнице и подтвердить свою квалификацию врача-специалиста. В противном случае надо будет проходить специализацию и сдавать экзамены. Решает это специальная комиссия профсоюза врачей, но больницу для прохождения стажировки надо было искать самому. Я понятия не имел, как это здесь делается, но помог счастливый случай (смотри следующий очерк).

Совет кибуцев

Совершенно неожиданно я познакомился с кибуцным движением страны. Получив информацию о моем опыте исследований в области эпидемиологии и психиатрии, кибуцники предложили мне подготовить проект с целью оценки эмоционального состояния подростков-кибуцев страны. Два лидера кибуцного движения приехали за мной 6 февраля 1990 года и повезли в кибуц в центре страны. Я попросил подробно рассказать о кибуце, образе жизни и проблемах с подростками.

Кибуц – это понятие восходит к ивритскому слову «квуца» (группа) – представлял собой изначально сельское поселение, организованное как социалистическое производственное товарищество. В настоящее время имеется около 260 такого рода коммун, это примерно 115 тысяч человек (от 100 до 2000 в каждой), что составляет менее 2% еврейского населения Израиля. Однако вклад кибуцев в сельское хозяйство и производство промышленной продукции значительно выше: в 1998 году он составлял 33% и 8% соответственно 26 26 https://wolf-kitses.livejournal.com/240735.html ; http://israelforus.com/ru/volu_kibutz_list.html#Kibbutzim_in_the_Kibbutz_Movement .

У новых репатриантов из России, имевших за плечами опыт «реального социализма», эксперименты типа кибуца не вызвали особого интереса, скорее – наоборот.

В кибуце я провел два дня и очень впечатлился. В центре кибуца была общественная зона (столовая, кинозал, бассейн, библиотека и т.п.) с красивыми лужайками, цветами и зеленью. Не менее ухоженной и зеленой была жилая зона из одноэтажных и двухэтажных домов, а далее – блоки хозяйственных построек, сады, поля и пруды. Сельский рай, так не похожий на советские колхозы. Несмотря на всю красоту, молодежь покидает кибуцы, переселяясь в города, получая престижную работу и независимость. Индивидуализм берет свое. Мне заказали проект исследования 500—600 подростков нескольких кибуцев. Для этого была нужна анкета для подростков. Я попросил месяц для ее составления и написания проекта.

В перерывах между учебой в ульпане я посмотрел литературу по кибуцному движению, идеологии, методам воспитания детей и психологическим проблемам. Разработка анкеты для подростков заняла больше времени. Мы встретились в том же кибуце через два месяца. Я представил наброски проекта и анкету. Примерно час мне задавали вопросы. Меня тепло поблагодарили и отвезли домой, в Иерусалим. Ответ я получил через неделю. Функционеры кибуцного движения решили не проводить предложенное исследование. Они предпочли лучше не знать, что происходит в среде их подростков, подозревая неблагоприятные выводы. В дальновидности им не откажешь.

Новые знакомые

В 1990 году эйфорию испытывали не только новые репатрианты, но и израильтяне. Мне не приходилось видеть такого массового добровольного желания граждан страны помочь незнакомым людям – новым репатриантам. Энтузиасты приходили к нам домой и в ульпан, предлагали помощь, приносили корзины с фруктами, отвозили нас на шаббат или конец недели к себе домой, знакомили с еврейскими традициями и религией, страной и ее историей. И все это делалось ими с удовольствием. Такого отношения к себе мы раньше не встречали, и его трудно переоценить. Расскажу только о двух семьях, с которыми мы подружились на годы.