Михаил Рицнер - Иерусалим, Хайфа – и далее везде. Записки профессора психиатрии

В «Тальбие» было отделение трудотерапии с компьютерами и программами реабилитации. За компьютерами сидели больные из разных отделений. С ними работали инструкторы по трудотерапии и трудотерапевты с университетским образованием. Здесь проводилась диагностика трудовых интересов, реальных возможностей пациента и составлялась программа трудотерапии. Мне нравилось бывать в этом отделении и наблюдать, как все здесь работало.

Израильские социальные работники не были похожи на советских коллег. Во-первых, их было много, в каждом отделении по одному или более. В больнице был заведующий сектором социальных работников. Во-вторых, они участвовали в лечении и психотерапии наравне с врачами и психологами. В-третьих, они заботились о правах больных и их семьях, реально помогая им решать финансовые, личные и семейные проблемы. Мне повезло работать с одной из лучших социальных работников – с Пазит Кальян . Она была просто «родным» человеком для больных, отдавая им много личного времени и добиваясь любой помощи. Годы работы с Пазит стали для меня хорошей школой, я многое узнал о социальной помощи нашим пациентам. Постепенное освоение новых знаний и навыков в диагностике, терапии и реабилитации больных повышало мой профессиональный уровень и уверенность в себе.

Клинические психологи – это самостоятельная группа специалистов и резидентов, которыми руководит главный психолог больницы. Психологи работают в больнице только на 0,5 ставки за сравнительно небольшую зарплату, остальное время они проводят в своих частных клиниках, где зарабатывают на жизнь. В отделении они проводят разнообразные тесты и участвуют в индивидуальной, групповой и семейной психотерапии.

Вернусь в свое отделение. Освоившись в отделении, я начал выражать вслух свое неудовольствие отсутствием персональной ответственности врача за «своих» больных (эмиграция кардинально не меняет характер человека!). Кроме двух старших врачей в нашем отделении работали два-три врача-резидента. Когда я предложил обсудить модель «все лечат всех», Римона отреагировала с удивлением и сказала, как отрезала: «У нас так принято». Тогда я попросил выделить мне несколько больных для курации, что и было ею сделано исключительно из желания не начинать конфликт. Некоторое время прежняя технология работы в отделении поддерживалась без изменений, кроме одного: я докладывал о своих больных и сам делал им необходимые назначения, советуясь только тогда, когда находил нужным. И все было бы хорошо, если бы не произошел неизбежный инцидент.

Однажды в мое отсутствие в отделении Римона с Карни изменили лечение моему больному без моего участия (с этим у меня не было проблем), в чем не было никакой срочности. Назавтра, не найдя их аргументацию убедительной, я попросил впредь такое не делать без срочной надобности. Моя просьба, отвечающая принципу персональной ответственности врача за пациента, была воспринята как вызывающее требование. В тот момент я не брал в расчет персональную ответственность заведующей за всех пациентов отделения, с чем я столкнулся и осознал, когда сам стал заведующим отделением.

Пару недель в нашем отделении чувствовалось напряжение вследствие размолвки, что не осталось секретом в маленькой больнице с «семейной» атмосферой. Об этом доложили и директору, который не счел уместным пригласить меня на беседу (Гинат в таких случаях часто бросал: «Сами разбирайтесь»). К чести Римоны, она вскоре разделила всех больных между врачами отделения и поделилась с нами своей ответственностью за лечение больных. С тех пор у нас не стало «посиделок» с 8 до 12 часов, каждый врач представлял заведующей своих пациентов и внимал ее полезным рекомендациям. Раз в неделю был общий обход, когда все «смотрели» всех больных отделения. Когда я стал заведующим отделением, до меня дошла вся мера личной ответственности Римоны за решения врачей отделения, и я лучше стал понимать ее потребность контролировать лечебный процесс. Однако, и в этом я был уверен, его можно осуществлять без долгих посиделок в кабинете заведующего.

Руководство Каплана и Сэдока

Как читатель уже знает, я не проходил в Израиле полной специализации (итмахут) по психиатрии и не сдавал два обязательных экзамена. Однако это не освобождало меня от необходимости знать предмет на уровне признанного в стране врача-специалиста. Следовательно, я должен был самостоятельно проработать основное учебное пособие по психиатрии, без знания которого невозможно сдать успешно обязательные экзамены на диплом специалиста. Речь идет об американском учебнике по психиатрии Г. И. Каплана и Б. Дж. Сэдока 35 35 Kaplan and Sadock’s Comprehensive Textbook of Psychiatry, Lippincott Williams and Wilkins. 752 p. . С сожалением должен отметить, что руководство по психиатрии (1999) под редакцией А. С. Тиганова и более позднее издание (2018) под редакцией Ю. А. Александровского и Н. Г. Незнанова не идут ни в какое сравнение по всем параметрам с руководством Каплана и Сэдока.

Студенты-медики и врачи в Израиле учатся по лучшим учебникам на английском языке. Никто их здесь не переводит. Имеются, естественно, хорошие книги и на иврите. Вместе с тем знание предмета в объеме руководства, используемого в западных университетах, не только обеспечивает высокий научный уровень получаемых знаний, но и представляет международный стандарт и необходимую платформу для общения врачей разных стран. В книге Каплана и Сэдока четко и без ущерба для точности описаны клиника, диагностика и лечение, биологические и психологические основы всех психических расстройств; она также включает главы по методам обследования, экстренной и судебной психиатрии, этике и паллиативной помощи. В течение года я проработал это руководство, отличающееся доказательным характером материала, высоким научным уровнем и ясностью изложения. Это был полезный вклад в мои теоретические знания психиатрии и нейробиологии.

Иерусалимский синдром

Однажды в наше отделение поступил турист из Канады сорока пяти лет с неизвестным мне расстройством. Он вел себя неадекватно и представлял опасность для окружающих, поэтому неудивительно, что полиция доставила его в приемный покой. Опытный дежурный врач без больших колебаний распознал иерусалимский синдром, который впервые был описан в 1930-х годах израильским психиатром Хайнцем Германом. Это относительно редкое психическое расстройство, вид мании величия, при котором турист или паломник, проникнувшись святостью здешних мест, впадает в состояние сильной экзальтации, воображает и чувствует, что он владеет пророческими силами и как будто является воплощением определенного библейского героя, на которого возложена миссия по спасению мира. А вообще иерусалимский синдром в той или иной степени поражает всех, кто оказался в этом великом городе. Трепет, волнение и приток благодатных сил оттого, что библейские легенды начинают оживать, испытывает, пожалуй, каждый. Иерусалимский синдром является аналогом наблюдаемого во Флоренции синдрома Стендаля, которому подвержены там туристы.