Капитан Зельтц - Сны под стеклом. Бортжурнал капитана Зельтца

Но отделаться от перса было не так-то просто.

– Так что ты хочешь, получить кроссовки бесплатно? Я брату своему вот такие же кроссовки купил! Так и быть, забирай за 80! Просто ты мне понравился!

За 80 мне тоже было дорого. Цена снизилась до 60. Я вышел на улицу и побрёл в сторону «вороньей слободки».

Перс вырос передо мной как из-под земли.

– Забирай за 30! Всё! Последняя цена. Даром отдаю, терплю убытки! Я брату своему вот такие же точно кроссовки купил! Так и быть, забирай за 30! Просто ты мне понравился! Разорил меня! Оставил без гроша! Ты мне как брат, за 30 забирай – и всё!

С кроссовками подмышкой я отправился домой.

В салоне было практически безлюдно. Только за широким столом сидели люди, человек 10, не больше. Было уже около 4-х часов дня, на столе стояла полупустая двухлитровая бутыль «Белый орёл».

Шахматист Фима, стопроцентный кошерный иудей, рубал желтоватое сало, прикрывая шматок левой ладонью. Или он хотел скрыть свое деяние от взора Господа, или не хотел пробуждать излишних аппетитов у присутствующих. Атлет Лёха рассказывал, как он продавал папины «жигули» перед отъездом в Израиль.

– Пацаны узнали от кого-то, что я уезжаю и продаю тачку. Приходят ко мне двое в кожанках и в белых носках. Оба здоровые, как слоны. (Тут нужно заметить, что сам Лёха по габаритам не уступал Шварценеггеру). Ну, давай, говорят, посмотрим твою тачку. Один сел за руль, я рядом, спереди. Второй «братан» сзади. Погнали. Скорость – 90, 100, 120… «Братан» крутит руль одним пальцем. Я уже обоссался конкретно, думал: «Скорей бы это закончилось!».

А он так позёвывает и говорит:

– Ну… и сколько ты за неё хочешь?

Я назвал цену, а он говорит:

– Многовато… Ты подумай, братан, подумай…

Короче, забрали за бесценок…

– Да ладно – тачку! – подхватил мотив Фима. – У меня квартиру так же точно братки купили! «Купили» – почти даром забрали! Пришли «посмотреть». Человек пять быков в кожанках. Походили по квартире и говорят:

– Ага, утюг ты ещё не упаковал. Это правильно.

Потом уселись у меня в салоне и сидели, несколько часов объясняли мне, что жадничать нехорошо, что от жадности всякие неприятности бывают. Несчастные случаи в семье, родственники пропадают… Меня после этого визита мандражило день и ночь. Мандражило, пока в «Бен Гурионе» не приземлились.

– А меня по-другому развели! – вступил кто-то из гостей. – Мне кто-то сказал, что в Израиль лучше везти не деньги, а ковры. И электродрели. Ну, я половину бабок вложил в электродрели и ковры. Всё это богатство – в контейнер. Приехали. Я туда-сюда… Никто на мои ковры не кидается… Дрелей в магазинах полно, самых разных. «Бош» и всё такое. Я начал их в подарок друзьям раздавать. У кого день рождения – так я ему дрель или ковер… На Новый год, на Пасху… Всех одарил, да на балконе у меня до сих пор ещё несколько ковров гниёт…

Советское прошлое не отпускало нас даже на Святой Земле. Совковое прошлое дышало в затылок и наступало на пятки.

Но что же это я – всё о грустном да о грустном.

Наш общий друг, для конспирации назовем его Прометей (а для краткости – Митей), был одним из немногих обладателей автотранспорта. Кроме того, он был горазд на выдумки, и энергия его иногда зашкаливала за рамки обычного трёхмерного мироздания. Он не входил, но влетал в квартиру, швыряя ключи от машины в одну сторону, бумажник в другую, не пребывая в покое ни мгновения, что то выдумывая, модернизируя, мастряча. Уходя, метался по квартире в поисках бумажника и ключей.

Когда бы он не появлялся в «слободке», последствия чаще всего были экстраординарными. Так, пророк Гена, увидев воткнутый в дверной косяк нож, вяло замечал:

– А… Митяй приходил…

В тот день Митяй ворвался вольным ветром, разметав вялое застолье. Художнику Якову он пообещал найти покупателей на картину или заказчиков на портрет. А всему остальному населению слободки было предложено отправиться на пляж.

– Только бы жена не начала меня разыскивать – заметил Митя. К счастью, мобильные телефоны в те годы были БОЛЬШОЙ редкостью.

Обычный седан рассчитан на пять пассажиров средней комплекции. В седан Митяя в тот вечер набилось всё население «вороньей слободки» вместе с гостями, минус печальный плиточник Наум, минус свободный художник Яков, плюс две девицы без определенной профессии. Итого 12 человек. Авто рвануло с места. Жена Митяя поливала цветочки на балконе, когда прямо перед её безмятежным взором пронесся знакомый седан, из открытых окон которого торчали разнообразные члены, то есть части разных тел. На светофоре седан круто развернулся и помчался обратно, снова мимо изумлённой супруги.

– Кошелёк у вас забыл, – объяснил Митя. Поиски кошелька в квартире оказались безрезультатными.

– Погоди… – вспоминал Митяй. – Я вошёл в квартиру… и вышел на балкон… Точняк! Я их на балконе оставил!

На балконе тихо покрывалась коррозией стиральная машина. К ней-то и направился пружинистым шагом наш герой.

– Вот оно! – Митя торжественно ткнул пальцем в иллюминатор машинки.

– Блин, только Митяй мог бумажник в стиральную машинку забросить, – восхитился кто-то из зрителей.

Очень быстро выяснилось, что иллюминатор заклинило.

– Чья это машинка?

– Ленки…

– Прости, Ленка!

Прежде чем зрители успели осознать зловещий смысл этой короткой реплики, в руках у Митяя оказался топор, которым, ни секунды не медля, наш герой расколошматил несчастный иллюминатор…

Неизвестно, как бы отреагировали народные массы на подобное событие в другой ситуации, но в тот день пассионарность масс достигла критической точки, цель была ясна, Митяй стремительно мчался впереди с бумажником в руках. Зрители ринулись за ним, на бегу выкрикивая разнообразные междометия.

Супруга Митяя имела удовольствие созерцать проносящееся мимо семейное авто в третий раз.

Далее события напоминали фильм «Страх и мерзость в Лас-Вегасе». Пассажиры седана пили тёплое пиво, потом теплую водку. Что-то кричали невинным англоговорящим туристам. Купались голышом в свете луны. Познакомились с группой каких-то молодых людей из Новосибирска. Карабкались по крутым склонам, цепляясь за чахлые растения и скатываясь кубарем по песку вниз. С кем-то собирались подраться или в действительности подрались, но слово «в действительности» было бы неуместным.

Когда же Митяй снова обнял штурвал своего авто, начался прилив, и в борт седана била чёрная ночная волна. Седан заводиться не желал и гордо начал погружение.

Дома я оказался в 4 утра.

В 6.30, не приходя в сознание, мой организм поднялся и отправился на работу. На работе я старался на сотрудников не дышать, хотя предосторожность эта была излишней. Повальное пьянство в те годы в Израиле было в новинку, и даже врачи-израильтяне частенько запах перегара принимали за запах ацетона и ставили поступающим в приёмное отделение алкашам всякие экзотические диагнозы.