Грэм Робб - Жизнь Бальзака

Первая законченная пьеса, сошедшая с его стола после «Кромвеля», называлась «Школа супружества» (L’École des Ménages). В ней женатый лавочник влюбляется в свою старшую продавщицу 893. Пьесу не инсценировали до 1910 г., и очень жаль, потому что иначе она непременно стала бы важной вехой в истории французского театра: ее можно назвать одновременно наследницей «буржуазной драмы» Дидро и предтечей натуралистического театра конца XIX в. Как отметил Бодлер, Бальзак пытался впрыснуть страсть, юмор и злободневность популярного Бульварного театра в загримированный труп романтической драмы 894. Новаторство и массовое потребление плохо сочетаются. «Школа супружества», как ни досадно, очутилась на ничейной территории, между классической трагедией и фарсом на тему о семейной жизни. Бальзак предложил ее недавно основанному Театру Возрождения, который просил его о пьесе. «Школу супружества» отвергли: театру требовалось нечто более спокойное, традиционное, без неожиданных отклонений от темы.

После неудачи со «Школой супружества» начинается истинная история Бальзака-драматурга; вот еще одна причина, почему его пьесы до сих пор незаслуженно забыты. Действие развивалось не только на сцене, и, похоже, сами пьесы были лишь небольшой частью драматургии Бальзака. Сочиняя «Школу супружества», он призвал себе в помощь голодающего поэта Шарля Лассайи 895. Лассайи был персонажем ярким. Тощий, растрепанный, носатый, он часто фланировал по бульварам в красно-зеленых брюках. Лассайи подобрал Готье, перевез в новый дом Бальзака, где ему выделили комнату, кормили котлетами, щавелем и луком, и будили каждую ночь на работу. Два сонета Люсьена де Рюбампре в «Утраченных иллюзиях» на самом деле написаны Лассайи 896. Что же касается пьес, в его сонной голове зародилась лишь антимонархистская аллегория под названием «Кроты, или Отрицание солнца» (Les Taupes ou la Négation du Soleil). В отчаянном стремлении поскорее закончить работу Лассайи согласился на то, чтобы его запирали в комнате. Надолго его не хватило. Как-то среди ночи он вылез в окно и бежал через парк Сен-Клу. Он был уже полусумасшедшим; судя по невротической агрессивности его заметок о Бальзаке, уход в безумие стал его последним сознательным поступком: «Мой дорогой президент, я очень сожалею, что вы обрушили на меня свои упреки, не дав мне хотя бы объясниться»; «Нет смысла далее есть ваш хлеб, и мне очень жаль, что мое умственное бесплодие в данном случае вам так мало пригодилось». Подобно многим писателям, имевшим дело с Бальзаком более-менее продолжительное время, Лассайи приобрел неожиданно ясный взгляд на собственные недостатки. Общество древнегреческих философов и драматургов в психиатрической лечебнице он нашел куда менее обременительным, чем общество Бальзака.

Последующие события – и необычная прямота Лассайи – предполагают, что Бальзак в самом деле пытался ему помочь. Как ему нравилось представлять даже самых уникальных своих персонажей в виде фигур типических, так же нравилось ему рассматривать второстепенных персонажей, проносящихся по его жизни, образцами особенной категории человеческих существ. Письма к Лассайи, после постыдного бегства последнего, показывают практичность Бальзака и его заботливость. Судя по письмам, он пытался наладить жизнь своих знакомых очень упорно и изобретательно. Вскоре ему предстояло доказать, что он способен не меньше Виньи наделать шуму в политике и отношениях, вызвавших к жизни Чаттертонов и Лассайи того времени 897. Президентство Бальзака в Обществе литераторов, которое создавалось не без его помощи, выявило в нем яростного полемиста, который боролся за улучшение законодательства против пиратских изданий и грабительских контрактов. В октябре 1839 г. он поехал в Руан, чтобы представлять Общество литераторов на процессе против одного журнала, который перепечатывал статьи, не платя за них. Когда он вышел из здания суда и направился к стоянке карет, за ним на расстоянии последовал семнадцатилетний юноша, которому позже нашлось что сказать о месте художника в обществе. Юношу звали Гюстав Флобер. В тот день могла бы состояться великая литературная встреча, но, увы, не состоялась: Флобер так стеснялся, что не подошел и не представился 898.

По мнению Бальзака, проблема Лассайи, помимо его «тщеславия» и лени, коренилась в буржуазной монархии. Его следующая пьеса пронизана негодованием на грубый, тупой материализм власти. Пьеса «Вотрен» стала первой драмой Бальзака, поставленной на сцене; возможно, именно из-за нее Бальзака так и не избрали во Французскую академию. Характеру Вотрена в пьесе недостает угрожающей тонкости Вотрена из «Отца Горио»; несмотря на это, рассказ об умном преступнике (его замечательно, по отзывам, сыграл Фредерик Леметр), который проникает в высшие слои общества, не отвечал благонамеренным представлениям об академиках.

Как было и со «Школой супружества», самой яркой чертой «Вотрена» стала драма, окружившая пьесу. Считая, что любой, обладая нужным набором технических приемов, способен написать хорошую пьесу, Бальзак попросил Виктора Гюго поделиться с ним секретами ремесла. Он снял комнату в мансарде в том же доме, где жил его портной и, к счастью, друг Бюссон. Дом находился на углу улицы Ришелье, недалеко от театра, над кафе «Фраскати», где когда-то помещалось знаменитое казино 899. Туда Бальзак приглашал своих молодых друзей, рассчитывая, что они помогут ему сочинить пьесу. Как обычно, он рассчитывал на полную победу. Он мечтал о консорциуме, который будет состоять из двенадцати литераторов (символично!), в том числе иллюстратора Гаварни и издателя Дютака. Они разделят между собой все парижские театры, даже самые убогие и сомнительные, а затем удовлетворят театральные потребности всего города 900. Готье вспоминает, как пришел за день перед читкой, когда драматурги должны были прочесть всю пьесу вслух в присутствии режиссера и труппы. Он спросил, о чем пьеса. Бальзак со смехом ответил: «Если я начну вам объяснять, мы никогда не закончим!» 901

Консорциум так и не состоялся, но своей цели достиг: благодаря ему более скромная цель стала ближе. «Вотрен» двигался по верному пути. Готье привел к Бальзаку еще одного представителя богемы, которому удалось то, на чем сломался Лассайи. Лоран Жан – хромой, язвительный и очень веселый, один из самых преданных друзей Бальзака в его последние годы. Напечатали контрамарки. Даже болезнь, навалившаяся на Бальзака перед тем, как текст сдали в типографию, его не смущала. Бальзак велел включить в первое издание ручательство относительно ненаписанного предисловия, которое автор обещал написать, как только встанет с постели. Короче говоря, когда вечером 14 марта 1840 г. в переполненном зале театра «Порт-Сен-Мартен» поднялся занавес, провал казался таким маловероятным, что Бальзак продал одному особенно упорному кредитору по фамилии Фуллон часть будущих прибылей за 5000 франков.