Владимир Джунковский - Воспоминания (1865–1904)

По-видимому, это доставило ей удовольствие, и она сказала, что очень боялась, как бы депеша не опоздала к нашему приезду в Москву, что писала она ее еще в 8 часов утра, прибавила, что от всех слышала самые лучшие отзывы о нашей деятельности и просила еще раз от ее имени всех поблагодарить. Затем заговорила обо мне лично, нашла, что я хорошего вида, только очень похудел, интересовалась, как я перенес весь поход, вспомнив, как я сильно болел ревматизмом в год смерти государя. На прощанье императрица совсем покорила меня своей более чем любезностью – она сказала, что ей совестно, что она меня побеспокоила, не дала мне отдохнуть, заставив еще сделать путешествие до Петербурга, но что она непременно хотела меня повидать до своего отъезда в Абастуман, чтобы лично меня поблагодарить. Я вышел от ее величества совсем очарованный, счастье и радость наполняли мое сердце.

Прямо от императрицы я поехал к генерал-адъютанту Рихтеру, командовавшему Главной квартирой и начальнику всей свиты.

Он меня принял гораздо менее любезно, чем императрица, и, даже не посадив меня, спросил стоя, что мне угодно. Я сказал, что приехал к нему явиться по случаю приезда, будучи вызван императрицей Марией Федоровной, которой только что имел счастье представиться, и ожидаю от него приказаний на счет представления государю – как лучше сделать, чтобы не быть нескромным. Тогда он как будто стал любезнее, но все же, посадив меня, стал расспрашивать о греках и турках, а насчет представления государю сказал, что прием у его величества будет в среду 23-го июля и мне следует приехать прямо во дворец к 12-ти часам и записаться у дежурного флигель-адъютанта.

От Рихтера я заехал к барону Фредериксу, Екатерине Сергеевне Озеровой и завтракал у Шлиттера. Разговоров было без конца, пришлось все время говорить о виденном и пережитом. После завтрака я поехал на Сергиевскую дачу к Лейхтенбергским, застал князя Георгия Максимилиановича, Анастасию Николаевну и молодого Сандро. Очень я был раз их повидать, они, по-видимому, все обрадовались и очень были ко мне милы. Заехав переодеться к Шлиттеру, снять парадный мундир, поехал обедать к Гессе – дворцовому коменданту.

Я очень любил всю семью Гессе, а главное – его, это был такой хороший, прямой человек, правдивый. У Гессе никого из гостей не было, он очень интересовался моей командировкой, пришлось все время говорить, обо всем рассказывать. Я сказал Гессе, что Рихтер дал мне указание представиться государю в день приема в среду и потому я хочу уехать к моей младшей сестре и вернуться к этому дню. Гессе мне это отсоветовал делать, говоря, что мне лучше далеко не уезжать, т. к. государь, если узнает, что я приехал, может потребовать меня и ранее среды, Гессе полагал, что государь, наверное, захочет меня повидать не в приемный день, тем более что в среду будет очень много представлявшихся.

По совету Гессе я и решился остаться в Петербурге и переночевать у Шлиттера. Вечером я успел навестить детей Михалкова, которые жили у Галлов в Старом Петергофе. Марица и Володя страшно мне обрадовались, повисли мне на шею и не хотели отпускать меня.

На другое утро я поехал к обедне на Сергиевскую дачу и затем завтракал у князя Георгия Максимилиановича, у которого в то время гостила сестра его принцесса Мария Максимилиановна Баденская. Очень я был рад повидать ее, это была на редкость чудная и чуткая женщина. Она с такой любовью говорила о моей сестре, что мне было очень приятно провести с ней с полчаса после завтрака.

Из Сергиевки я заехал еще раз к Галлам повидать детей Михалкова, и не успел я выйти от них и сесть на извозчика, как меня остановил денщик Шлиттера, искавший меня всюду, говоря, что государь император требует меня к себе к 2 часам дня. Смотрю на часы – четверть третьего. У меня сердце остановилось – думаю, вот ведь история, теперь, конечно, мне уже не удастся представиться государю. Лечу к Шлиттеру переодеться и встречаю охранного офицера, посланного Гессе, чтобы меня успокоить. Он мне сказал, что государь предупрежден, что меня не нашли и потому это ничего, что я опаздываю. Такая любезность со стороны Гессе меня очень тронула, я успокоился, переоделся в парадную форму, но все же почти бегом направился к дворцу. Все обошлось хорошо – оказалось, что государь, узнав, что меня не нашли, поехал проведать принцессу Стефанию Датскую и только за минуту перед тем вернулся.

Меня провели в приемную и минут через 5 попросили не к государю, а к императрице Александре Федоровне, которая меня приняла очень милостиво и любезно. Посреди комнаты стояла люлька с новорожденной великой княжной Татьяной Николаевной. Императрица меня посадила, наговорила много самых лестных для меня вещей, нашла, что я отлично выгляжу, и, подведя к люльке и показав мне младенца, отпустила меня, поручив передать поклон их высочествам. И сказав, что очень была рада меня повидать.

Я вернулся в приемную и вскоре вошел камергер государя и провел меня в кабинет. Никогда не забуду добрую улыбку, с которой меня встретил государь. Государь подал мне руку и сказал: «Очень рад вас видеть, поздравляю вас с благополучным возвращением». Затем стал расспрашивать меня самым подробным образом обо всем: о нашем путешествии, о пашах, у которых я был, о жизни в Фарсале и Константинополе, о раненых, о турецкой армии. Государь с таким интересом и так просто обо всем расспрашивал, что я забыл, что передо мной государь, и говорил с большим воодушевлением. Когда я дошел до аудиенции у султана, то государь мне сказал: «Я вчера получил донесение о вашей аудиенции, обо всем, что султан вам говорил и что вы ему отвечали, я очень доволен вашими ответами, вы говорили отлично и ни одного лишнего слова не сказали». Я подумал: какое счастье, что я не подозревал, когда отвечал султану, что мои слова будут записаны и донесены. Я бы тогда, наверное, старался отвечать лучше и вышло бы хуже.

Потом государь повел меня к письменному столу, сказав, что хочет показать мне карту, по которой он следил за военными действиями турок и греков. На карте было много отметок красным карандашом. Государь сказал: «Покажите мне города, где вы были, и что вы там видели». Я сделал тогда подробный доклад о всем виденном собственными глазами.

Государь задавал массу вопросов и, когда я окончил, подал мне руку и сказал: «Я очень благодарю вас за блистательно выполненную вами командировку». Потом еще раз подал руку и, просив кланяться великому князю и великой княгине, отпустил меня. Я так был счастлив от такого длинного милостивого приема, что поделился сейчас же моей радостью с великим князем, послав ему депешу. Я был рад, что мне удалось вставить слово и о врачах и сестрах, удалось расхвалить их, государь подробно о них расспросил. Когда я сказал государю, что я смог выполнить хорошо свою командировку благодаря хорошему составу врачей, которые себя держали отлично, так что за 3 месяца не было ни одного недоразумения, государь сказал: «Да, это редко, чтобы при таких неблагоприятных условиях для жизни из 20 человек никто не переругался и не перессорился бы, – это делает честь отряду».