Зеев Бар-Селла - Сюжет Бабеля

А тут еще Пашка Тихомолов рассказчика возненавидел. Мириться отказался, а жеребец по своей воле к нему ушел.

Стал рассказчик командиру эскадрона пенять, что тот его врагом наделил. Тут командир рассвирепел, заявил, что рассказчик желает без врагов обходиться, и выгнал его из эскадрона. Перевелся рассказчик в другой эскадрон и понял, что не напрасно страдал — научил его Аргамак правильной казачьей посадке. И казаки на него пялиться перестали, смотреть стало не на что: сидит на коне, как все, скачет, как все…

Написан рассказ намного сдержанней и суше прочих новелл «Конармии». Дисциплинированней что ли…

Тем разительнее в рассказе мотивы сказочно-богатырского свойства:

«Один казак из нашего взвода, Бизюков по фамилии, был земляк Тихомолову, он знал Пашкиного отца там, на Тереке.

— Евоный отец, Пашкин, — сказал мне однажды Бизюков, — коней по охоте разводит… Боевитый ездок, дебелый… В табун приедет — ему сейчас коня выбирать… Приводят. Он станет против коня, ноги расставит, смотрит… Чего тебе надо?.. А ему вот чего надо: махнет кулачищем, даст раз промежду глаз — коня нету. Ты зачем, Калистрат, животную решил?.. По моей, говорит, страшенной охоте мне на этом коне не ездить… Меня этот конь не заохотил… У меня, говорит, охота смертельная… Боевитый ездок, это нечего сказать.

И вот Аргамак, оставленный в живых Пашкиным отцом, выбранный им, достался мне».

Этим эпизодом автор хотел продемонстрировать, в мир каких былинных героев влез по наивной своей глупости рассказчик.

Но —

«Эскадроном командовал слесарь Брянского завода Баулин, по годам мальчик. Для острастки он запустил себе бороду. Пепельные клоки закручивались у него на подбородке.

В двадцать два свои года Баулин не знал никакой суеты. Это качество, свойственное тысячам Баулиных, вошло важным слагаемым в победу революции. Баулин был тверд, немногословен, упрям. Путь его жизни был решен. Сомнений в правильности этого пути он не знал. Лишения были ему легки. Он умел спать сидя. Спал он, сжимая одну руку другой, и просыпался так, что не заметен был переход от забытья к бодрствованию».

Вот так: слесарь Брянского завода — не из казаков, которые садятся на коня, едва начавши ходить, 22-летний, то есть не имевший никакого опыта германской войны (в армию до 1918 года призывали по достижении 21-го года), и скакать научился, и авторитет приобрел, что признают не только рядовые казаки — бери выше:

«— Ты что бойцов маринуешь, — сказали Баулину в штабе бригады <���…>

— Верно, надо, если мариную…

— Смотри, нарвешься…»

Он свой. И описан такими словами:

«Баулин был тверд, немногословен, упрям».

Теми же, что жеребец:

«Шаг Аргамака был длинен, растянут, упрям».

А еще сообщается о наличии в облике командира эскадрона черты физиологического свойства:

«Баулин сидел на ступеньках костела и парил себе в лохани ноги. Пальцы ног у него подгнили. Они были розоватые, как бывает розовым железо в начале закалки».

Не легко, значит, дается слесарю конная наука… Но вот и Тихомолов подошел —

«в калошах на босу ногу. Пальцы его были обрублены, с них свисали ленты черной марли. Ленты волочились за ним, как мантия».

Так что недуг сей не щадит ни казаков, ни конных слесарей. И происхождение его представляется понятным: кавалерист весь день не сходит с седла, ни времени, ни возможности разуться у него нет… Кровообращение нарушается, пальцы ног опухают и…

Так отчего же тогда об этом профессиональном заболевании дружно молчит вся «Конармия»? Не сифилис ведь и не триппер!..

Нет, не триппер — гангрена! Отмирание тканей… Отомрут и отвалятся! Вначале пальцы, потом ступни… Зачем они кавалеристу? Единственно, чтобы дать коню шпоры… А если ты и конь — неделимое целое?!

Кентавры — слово это в литературе о Бабеле произносилось неоднократно. Метафорическое уподобление… Но это не метафора.

Кентавры — людокони о четырех ногах, одержимые звериной жестокостью и животной похотью.

Оттого-то бешеный отец Тихомолова и испытывает жеребцов смертью — не коня он себе подбирает, а тело.

В 1937 году Бабель опубликовал рассказ «Поцелуй» {285} , последний на конармейскую тему. Относительно его совместимости с книгой, Елена Погорельская пишет:

«Мы оставляем в стороне вопрос о включении в основной цикл рассказа „Поцелуй“, который был впервые напечатан в 1937 г., то есть после выхода последнего прижизненного сборника писателя. Полагаем, что включение „Поцелуя“ в основной состав „Конармии“ нежелательно не только из-за другой интонации рассказа, иного статуса героя-повествователя, но и из-за нарушения композиционной структуры „Конармии“, составленной самим Бабелем» {286} .

В данной книге неоднократно отмечалось, что «композиционная структура „Конармии“» — это результат многократных трансформаций, так и не приведших к созданию жесткой и логически стройной схемы. Но, как раз в разбираемом случае, отыскать рассказу место в книге совсем не трудно.

Содержание рассказа «Поцелуй» таково: рассказчик прибывает в отбитое у поляков местечко Будятичи и становится на постой в доме школьного учителя. Кроме парализованного хозяина, в доме проживает его дочь Елизавета — вдова с пятилетним сыном. В разговорах с ней ординарец рассказчика всячески превозносит достоинства своего командира и прозрачно намекает на интерес, проявленный командиром к женщине. Но ночью дом заполняется множеством немощных стариков-соседей, готовых встать на защиту женской чести Елизаветы. Утром рассказчик с упреком заявляет женщине, что является выпускником Петербургского университета, кандидатом прав и вообще принадлежит к интеллигентным людям. Через два дня они стали друзьями и Елизавета с восторгом выслушивала рассказы о том, сколь чудесна и высококультурна жизнь в Советской России, общалась с друзьями рассказчика — 22-летними красными генералами, которые все, как на подбор, учились в университетах и охотно распевали студенческие песни.

У старика-отца, заслушавшегося застольных разговоров, пробудились неясные надежды, и он старательно не замечал в речах гостей «некоторого щегольства кровожадностью и громогласной простоты, с какой» те «решили к тому времени все мировые вопросы». Тут же за столом определено было и будущее учителева семейства: после победы над поляками оно переезжает в Москву, старика вылечат у знаменитого профессора, Елизавета поступит на курсы, а сына отдадут в ту самую школу на Патриарших, где когда-то училась его мать. И однажды ночью рассказчик входит в спальню Елизаветы, та, говоря «Нет», сливается с ним в нескончаемом поцелуе, но тут звонит телефон — из штаба сообщают о немедленном выступлении. Старик тряся головой просит у рассказчика обещания вернуться, Елизавета его провожает… Очень скоро выясняется, что под напором поляков советские войска стремительно отступают. Во время одной из ночевок ординарец сообщает рассказчику, что они находятся всего в 9-ти верстах от дома Елизаветы, и они, приготовив гостинцы (голова сахару, ротонда на рыжем меху и двухнедельный живой козленок), добираются до знакомого дома. Рассказчик, наконец-то, уединяется с Елизаветой, раздумывая о гибельной неотвратимости событий, начавшихся с поцелуя. На рассвете ординарец стучит в дверь. Уже все понимая, Елизавета, глядя в сторону, спрашивает: «Когда вы увезете нас». Рассказчик молчит. Вдвоем с ординарцем он выезжают из местечка, и тут ординарец сообщает, что старик-отец разнервничался и помер. Герои прибывают в часть, и в это утро их бригада переходит бывшую государственную границу Царства Польского — в обратном направлении.