Кристофер Леонард - Koch Industries. «Капитализм для своих», или Как строилась власть корпораций в Америке

Был непоколебим он и теперь.

В 2009 г. политическая машина Коха заработала как никогда раньше. На нужды новой политической сети были вновь направлены миллионы долларов на государственном уровне. Сотни, возможно, тысячи новых активистов были привлечены к работе. Будут организованы новые агрессивные кампании, выбраны и поддержаны новые политические кандидаты.

В борьбе, которую собирался вести Чарльз Кох, не было места компромиссу. Даже не рассматривался вариант изменить законопроект Ваксмана — Марки или выиграть субсидии за счет выделения квот на выбросы. Не будет предпринято никаких усилий для того, чтобы предложить альтернативный путь снижения выбросов углекислого газа, как, например, налог на его выбросы. Не будет даже признания того, что изменение климата действительно имеет место.

Центральная стратегия останется такой же, как та, которая была изложена в лоббистском офисе Коха ранее летом. Главной мишенью кампании Коха станут республиканцы, поддерживающие законопроект Ваксмана

— Марки, и любые республиканцы, выступающие против Koch Industries по вопросу изменения климата.

То, что именно они стали основной целью, было неслучайно. Долгосрочный план Коха состоял в том, чтобы преобразовать республиканскую партию, и эти ее члены станут примером для других. Стратегия была не нова, однако средства, которые Кох использовал для ее реализации, были беспрецедентными.

После принятия законопроекта Ваксмана — Марки Филлипс и другие члены Комитета по борьбе с глобальным потеплением [664] передали большую часть своей работы коллегам в Сенате. В связи с четвертым июля в Конгрессе были объявлены выходные, и его члены вернулись в свои округа для участия в ежегодных учредительных собраниях и парадах.

Во время праздников директор по коммуникациям Комитета по борьбе с глобальным потеплением Джефф Шарп продолжал работать и следил за сообщениями СМИ о законопроекте Ваксмана — Марки. Осенью в Сенате начнется его обсуждение, и Шарп хотел быть в курсе событий. Во время праздников Шарп начал получать тревожные телефонные звонки и электронные письма.

Начались протесты. И не заметить их было невозможно. В

День независимости протестующие стояли вдоль маршрута участников парада, размахивали плакатами и кричали на проезжавших мимо членов Конгресса. Шарп не мог вспомнить, чтобы что-то подобное происходило раньше.

«На каждом параде группа из четырех-шести человек выкрикивала лозунги: “Никакого ограничения и торговли квотами! Никакого ограничения и налогов!” Их переполняла ярость по этому поводу. На параде. Но ведь это парад, правильно? Обычно, если вы пришли на парад, вы не услышите, как люди кричат о какой-то проблеме, особенно если это такая специфическая проблема, как ограничение и торговля квотами».

Протестующие также появлялись на собраниях, проводимых членами Конгресса в здании муниципалитета, — на тех самых скучных сборищах, на которые приходили, влекомые чувством гражданского долга, не более полутора десятков человек. Теперь же здания городской администрации были переполнены разгневанными избирателями. Они выкрикивали оскорбительные комментарии в адрес членов Конгресса, а их голоса дрожали от злости. Эти протестующие не были похожи на типичных демонстрантов. Это были люди среднего возраста. В основном белые. Они были хорошо одеты. Они были не похожи на тех, кого большинство конгрессменов привыкли видеть в рядах протестующих.

Шарп получил видеозапись с заседания в здании мэрии, которое проводил республиканец из Делавера по имени Майк Касл, отдавший голос за законопроект Ваксмана —

Марки. Протестующие выстроились в задней части ратуши.

Они громко возмущались и кричали. Они постоянно задавали вопросы о плане ограничения и торговле квотами.

«По поводу этой энергетической проблемы, — сказал один протестующий, — выбросы CO и парниковый эффект

2 не имеют ничего общего с глобальным потеплением. Это все фикция! Лично я не могу понять, как ты мог стать одним из восьми предателей-республиканцев».

При слове «предатели» раздались громкие аплодисменты. Касл, стоя на подиуме, послушно делал записи, пока протестующие выдвигали свои претензии.

После мероприятия женщина в толпе остановила Касла и заявила ему, что на самом деле Земля охлаждается. Она спросила, знает ли он, насколько сильно система ограничения и торговли квотами может навредить птицеводству в Делавэре.

Шарп снова и снова пересматривал эти записи.

Высказывания казались ему странными. Ограничение и торговля квотами, а также глобальное потепление никогда не вызывали такого патологического гнева со стороны публики. Обычно люди не появлялись на парадах и не кричали об одном-единственном вопросе. И он слышал одни и те же фразы, одни и те же тезисы, снова и снова.

Протестующие говорили об ограничении и торговле квотами, о «фикции» и о «налоге на энергоносители». Как будто протестующих заранее подготовили или дали текст.

Это не было чем-то революционным. Шарп был знаком с подобной тактикой, она широко использовалась в годы его работы в области пиара и занятий лоббистской деятельностью.

Увидев эти протесты, Шарп понял, что это скоординированная кампания. «Я помню, как смотрел на это и [думал]: “Здесь явно есть что-то искусственное” , — вспоминает он. — Эта реакция не была естественной».

Шарп продолжал смотреть видео, на котором Майка Касла поносили в здании мэрии. Из головы не выходил протестующий в задних рядах, который назвал изменение климата «фикцией».

«Я помню, как смотрел на него и думал: “Откуда же ты это взял, парень?” »

При достаточно развитом и организованном характере общественных настроений, проявляющихся в Конгрессе, они могут одержать верх над неуступчивостью президента.

Джон Мичам, The Soul of America: The Battle for Our Better Angels, 2018

Как бы жарко нам ни было сегодня, если мы продолжим работать над этим вопросом, Бараку Обаме и Гарри Риду будет еще жарче! Потому что я думаю, что американский народ сыт по горло! Не так ли?

Тим Филлипс, президент организации «Американцы за процветание», во время выступления на митинге у

Капитолия, 7 августа 2010 г.

Управлять обстановкой было невозможно. Боб Инглис стоял в зале [665] перед очень большой толпой людей и пытался сделать так, чтобы его услышали. Он проводил собрание в здании городской администрации, и, хотя у него в руке и был микрофон, его слова заглушались криками и возгласами. Он выглядел ошарашенным, как будто не мог понять, что происходит.

Первое, в чем он никак не мог разобраться, так это размер толпы. В комнате было около 500 человек, может быть, больше. Это было необъяснимо. Боб Инглис много лет проводил мероприятия в здании мэрии, и хорошо было, если приходило хотя бы 15–20 человек. Американцы просто не приходили на гражданские мероприятия, даже если вы предлагали бесплатную еду. Но на одной из его встреч тем летом собралось около 700 человек. Пришли даже пожарные, чтобы прогнать народ.